— Зачем? — брезгливо скривилась Женя, — Ян, ты что? Эти уроды хотели нас в рабство продать!
— Там Рами, — она пожала плечами и ещё ниже опустила голову.
— Яна, очнись! — Женька взяла её за плечи, встряхнула, заглянула в лицо. — Ты забыла, что он один из них? Забыла, что он с тобой ночью сделал?
— Ничего он не сделал! — закричала Яна, сбросила её руки, растёрла по лицу мгновенно хлынувшие слёзы, — ничего, понятно?!
Развернулась и рванула куда-то на корму, Женя с недоумением обернулась ко мне, я опустил глаза. Из двери выглянула Янина подружка, я указал глазами в сторону кормы, виновато развёл руками. Она ушла, мы опять остались вдвоём. Тишина нарушалась только плеском волн о борт и тихим скрипом умирающего корабля, от которого нас понемногу относило течением.
— Ты думаешь, я не права? — её тон отчётливо давал понять, что любое своё мнение я могу засунуть в любую подходящую дыру на этой планете — оно её не тронет. Я промолчал, — Лёш, это не люди! Они скоты, и те, на кого они работают — скоты, и те, кто их покрывает, тоже скоты. В Турции нет смертной казни, а ничего другого я им не желаю.
— Лодку дырявить не будешь? — тихо спросил я.
Она помолчала, нахмурив брови, потом выдохнула:
— Нет.
— И на том спасибо.
Я поднял калаш и ушёл вслед за Яной.
***
Ночь опустилась очень быстро. Я сидел на маленьком диванчике на корме, глядя, как убегает вдаль пенная стрелка солёной воды. Рядом, положив голову мне на колени и свернувшись клубком, спала Марина, изредка вздрагивая во сне. Я молча уныло пил вино, оказавшееся на яхте в большом ассортименте, прямо из бутылки, ничем не закусывая и не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Просто напивался.
Лодку мы всё-таки оставили. Ярко-оранжевое американское чудо техники, которое само развернулось, само надулось и даже чего-то там послало в эфир. Я не был в рубке, мне рассказала Марина, пришедшая ко мне отдохнуть от наблюдения за нашим штурманом. Когда девчонки захватывали помещения яхты, этому несчастному не повезло напугать Марину. Перепуганная вояка не долго думая врезала ему между ног, а потом принялась лупить кулаками по морде, и не останавливалась, пока её не оттащили от бессознательного тела. Как она сама потом пояснила, это у неё так стресс проявляется. Теперь малость контуженный араб боялся её как огня, выполняя любые требования, стоило только пригрозить ему позвать Марину.
К вечеру девчонки успели успокоиться. Искупались, поели, распили несколько бутылок вина, опять передрались за комнаты. Спален было всего две, довольно неплохие, с двуспальными кроватями, но на шестнадцать человек... Кто-то уже спал, кто-то ошивался по палубам, где-то слышался смех. Ванная оказалась шикарной, как в принципе, и все остальные помещения, я долго офигевал, прикидывая, сколько это всё может стоить. Потом подумал, что для того, чтобы такое купить, нужно быть работорговцем и весь шик мигом опротивел.
Я так и не заговорил с Женей. Целенаправленно я её не искал, единственный раз, когда видел её после того разговора с Яной, она говорила по рации на каком-то языке, в котором я с огромным трудом опознал английский и понял только местоимения. Оставив в рубке связанных и почти голых пленников, которых перед этим тщательно обыскал, я перекинулся парой фраз с Мариной и ушёл сюда, на корму. Здесь было почти тихо — девочкам не нравилось смотреть назад, кого-то укачивало, кому-то просто было скучно. Марина когда пришла, сразу сказала, что собеседник из неё никакой, оккупировала мои колени и уснула.
