Пошёл Миша к Ваське на разговор.
В кабинете нечисто, кругом коробки, на полу бумажки и мусор. Василий за столом сидит, деловой, пишет. Миша, напротив, на табурете, который скрипит безбожно. Кажется вот-вот сломается, упадёт.
– Мать моя слегла. Лекарства дорогие нужны. Ты мне Вася дай денег, хоть на лекарства для матери, остальные позже отдашь, я подожду, - Миша говорит.
– Ну вот опять. Я тебе сотню раз говорил, нет у меня, выручка никакая, даже товар не на что заказывать, всё платежи сжирают. Я бы, Миха, тебе, знаешь сам, как брату, всегда с радостью, но сейчас просто придушен обстоятельствами. Не могу. Понимаешь.
– Но ты же живёшь на что-то, семью кормишь, на машине ездишь недешёвой. Продай машину.
– Ты с ума сошёл? Без машины я как без рук. Даже не предлагай.
– Поменяй машину. Со мной расплатишься, на другую накопишь.
– Не, Мишаня, так я делать не буду. Это глупо. Есть машина и есть. Зачем её менять?
Вот именно в те мгновения в том кабинете Миша не сразу, но по чуть-чуть стал понимать, что друг его Васька вовсе ему не друг, а маленькая гнида, пищит что-то, а делать ничего не делает. Именно тогда Миша так явно увидел, что человек, с которым он столько лет связан бескорыстной дружбой, стал совсем другим. Изменился до неузнаваемости. И теперь это другой человек. Деньги изменили его.
Как будто в ответ на эти мысли дверь приоткрылась, симпатичная продавщица заглянула и ласково так сказала:
– Василий Александрович, чёрная икричка пришла, как вы любите, бусинка к бусинке.
Васька злобно зыркнул на продавщицу и мотнул головой, чтобы вышла. Она поняла и притворила дверь. Васька встал, подошёл к шкафу, открыл его, и за рукой Васьки Мишка увидел стопки денег. Тот взял несколько бумажек и быстро сунул в карман.
Миша смотрел широко открытыми глазами. Он не мог поверить, что всё это происходит с ним. От бессилия и горечи он не знал, что сделать, чтобы этот человек снова стал его другом и дал денег на лекарства для матери.
– Это, ты говоришь, денег нет? – Миша встал и грозно глянул на Василия.
– Это не мои, нужно отдать поставщикам. За товар ведь каждый день нужно платить.
Непонятно как табурет очутился в руке.
– Ах ты, гнида! – прокричал Миша и стукнул Ваську по голове, тот и руку не успел подставить. На виске его показалась тонкая струйка крови. Несколько секунд он стеклянным взглядом смотрел на Мишу, а потом рухнул на пол.
На шум заглянула продавщица, а когда увидела распростёртое на полу тело Васи, заорала так, что в ушах у Мишки до сих пор стоит этот крик.
-----
Дали восемь лет за убийство. Если бы не ржавый гвоздь, что торчал из старого табурета, всё было бы не так плохо. Пока сидел, мать умерла, хоронили чужие люди. Когда вышел – ни матери, ни друзей, ни работы, ни квартиры – ничего.
Помыкался по стройкам разнорабочим. От кого-то услышал – если устроиться дворником, комнату дадут. Долго не раздумывал, со справкой о судимости везде отказывали, а в ЖЭК пришёл, хорошо приняли. Дали комнату в том же дворе, где работал. Правда, она в подвале, но и это крыша. И это – дом.
-----
Осень точно поджидала слабину. Она набросилась на город в тот момент, когда он в расслабленном состоянии получал все привилегии лета. В одно утро в середине августа все, кто выглянул в окно, увидели – осень пришла. Ветер гнал листья по дорожкам двора, нещадно раскидывал и прибивал к бордюрам. Потом снова подбрасывал и снова прибивал. Деревья в одночасье сбросили всё, что пожелтело, и теперь понуро качались с остатками листвы.
