Я снова вспомнил Кнопку. Вспомнил, как мне всегда приходилось наклонять голову, чтобы она могла дотянуться до моего лица и поцеловать. Я так захотел прижать ее к себе крепко-крепко, чтобы почувствовать биение сердца у своей груди…
Я прогнал непрошеные воспоминания. Сейчас важнее был мой отец.
В больнице меня встретил Артур и провел в палату.
– Как поживаешь? – спросил брат, закинув руку мне на плечо. Мы с Артуром были самыми высокими в семье, но совершенно не похожи внешне.
– Нормально. Как папа?
Артур сразу помрачнел.
– Старик здорово нас напугал. Мы опасались, что у него случился инфаркт. Хвала богу, это был сердечный приступ, но врач предупредил, что если он продолжит насиловать свой организм в том же духе, то в следующий раз так легко не отделается.
Я тяжело вздохнул:
– Боюсь, папу и это не убедит отдыхать больше.
В уютной палате с фиолетовыми шторами тускло горел ночник и стояла тишина, но только я переступил порог, как мама стремительно подлетела ко мне.
– Мальчик мой! – взволнованно прошептала она и крепко обняла меня. Я прижался к ней и, зарывшись носом в темные волосы, уложенные в аккуратную прическу, вдохнул родной аромат духов. Я так сильно соскучился по маме, что не желал разрывать объятия. Мне хотелось продлить этот момент, но звук тихого, рваного вздоха с другого конца палаты вернул меня в реальность.
– Сынок.
У меня в горле встал ком. Я отстранился от мамы и подошел к кровати. Отец был в больничной сорочке и выглядел в ней худее и меньше обычного. А может, он и правда похудел за время моего отсутствия?
– Папа. – Я сжал протянутую ладонь. – Как ты?
– Могло быть и хуже, не переживай, – небрежно сказал он, но по тому, как слабо звучал его голос, я понял, что он только пытается бодриться. – Я рад, что ты здесь, сынок.
Папа всегда был очень сдержанным человеком, и любое его ласковое слово для меня и братьев было сродни желанному подарку на Рождество. Даже сейчас, будучи двадцатилетним парнем, я хотел расплакаться от теплоты в его взгляде.
Я сжал отцовскую ладонь и попытался выдавить веселую улыбку.
– Опять ты себя не бережешь.
– Ну а ты как? Трис упоминал, что у тебя сегодня был матч. Как сыграли? – Папа говорил прерывисто, словно каждое слово давалось ему с трудом.
– Выиграли. – Мне хотелось поправить его светло-русые взлохмаченные волосы, но папе такая забота пришлась бы не по нраву, поэтому я сжал руку в кулак.
– Молодец, я горжусь тобой, – со слабой улыбкой сказал он, и я чуть не поперхнулся слюной от удивления.
Папа хвалит меня? За победу в волейбольном матче? Хотя постоянно только и делал, что попрекал меня за выбранный вид спорта, считая его исключительно женским. По его мнению, я должен был играть в футбол, как он в юности, или хотя бы в баскетбол.
Я бросил взгляд на Артура, и он слегка пожал плечами, давая понять, что тоже удивлен такими метаморфозами.
Пообщавшись с папой еще несколько минут, мы с Артуром оставили его на попечение мамы, потому что ему нужен покой.
Трис и Уилл уже ждали нас дома. Они заказали кучу еды из китайского ресторана, и мы вчетвером устроились в просторной гостиной перед телевизором.
– Рассказывай, оболтус, как твои дела? – Артур отвесил мне шутливый подзатыльник, за что получил от меня подушкой по лицу.
– Нормально, жив-здоров.
– Как живется в захолустье? Еще не решил построить ферму и заняться земледелием? Или вовсе отказаться от благ цивилизации? – протянул в привычной высокомерной манере Трис.
