А с третьими хотелось провести вместе жизнь. И раньше Велдон думал, что подобной женщиной для него навсегда останется Эмирин, но… кажется, он ошибся.
— Ты что здесь делаешь? — спросил он спокойно, проходя в спальню и начиная расстегивать камзол. Император ненавидел эти парадные камзолы, которые по этикету нужно было надевать на совещания — тёмно-красные, с золотыми петельками, кучей пуговиц и воротником-стойкой, они были способны удушить человека без верёвки и мыла.
— Хотела сделать вам сюрприз, — ответила Лизель, поводя плечом, отчего платье съехало сильнее. Красивое плечо, белое, как молоко. — Не ругайте стражу, пожалуйста — они меня тщательно досмотрели прежде, чем пропустить сюда. И главный придворный маг тоже…
— В этой авантюре и Аравейн участвовал? — усмехнулся Велдон, сбрасывая наконец камзол. Теперь переодеть промокшую от пота рубашку, надеть более скромную жилетку — и готово. Советников на сегодня больше не предвидится, так что можно быть не при полном параде.
— Да, ваше величество. Он тоже считает, что вам нужно… отвлечься. — Лизель игриво усмехнулась, встала с кровати, и дальше развязывая шнуровку спереди — император с интересом следил за её движениями. Развязала, спустила платье до пояса. Под ним, к его удивлению, ничего не оказалось, кроме обнажённого тела.
Велдон вдруг подумал о том, как это нелепо — приходить к мужчине и предлагать себя. Что хуже — держать бордель, обеспечивая в нём все условия для того, чтобы девушки не умирали от болезней, или вот так бесстыдно обнажать грудь перед императором? За место во дворце, за подарки, за возможность выйти замуж. И возьмут ведь. Невзирая на то, что обычная шлюха, просто императорская. Но чем он отличается от других мужчин? Разве у него другая анатомия?
— Вам нравится? — с придыханием спросила Лизель, сделала шаг вперёд и положила его руку себе на грудь. Велдон задумчиво сжал розовую плоть, потянул, покрутил — и графиня застонала, задышала тяжело, закатывая глаза.
Почему так тошно? Ведь подобное с ним происходило всю жизнь, если не считать Триш. Ни капли искренности не было в этих стонах и закатанных глазках. Порой Велдону казалось, что его женщин больше возбуждает то, что он император, а вовсе не поцелуи и ласки.
Вдруг вспомнилась улыбка Шайны. И румянец на её щеках. И настоящее, неподдельное смущение. И глаза цвета предгрозового неба, которые смотрели на него, как на человека, а не как на ходячий титул.
Император всегда считал: надо пользоваться тем, что предлагают. Но сейчас ему вдруг показалось — если попользуется, что-то потеряет. Не в Шайне, нет — в собственной душе.
Что-то, чего там и так осталось немного.
— В другой раз, Лизель. Уходи, — сказал Велдон ровно и спокойно, дождался, пока она молча оденется и выйдет из комнаты — возражать графиня и не подумала, дурой она не была, — и пошёл к шкафу с одеждой.
Когда-то очень давно Триш называла его романтиком. Наверное, она всё же была права.
***
Шайна Тарс
Матушка Роза сказала, что на встречу с Когтем Коул может приходить и без меня, но разве я могла пропустить это? Вот уж нет. Ни за что. Если бы его отец не был Эдрианом, возможно, я осталась бы в академии. Но мне было слишком любопытно, куда он делся… И не связано ли его исчезновение с убийством моей мамы? Точнее, Триш Лаиры.
Я очень хотела перестать называть её мамой. И это у меня получалось, когда я думала о ней, как о Триш. Но стоило вспомнить нашу жизнь в Тихоречном…
