Заметив гостей, голова тут же скрылась под водой.
Ее Величество поднесла подзорную трубу к глазам и застыла.
В проклятой земле было тихо и спокойно, и будто не было на дворе морозного февраля – лето стояло в самом разгаре. Над рекой пронеслись стрекозы, залетая на другой берег, стая мошкары носилась туда-сюда вверх-вниз, сновала, но не подлетала близко, не чувствуя крови поблизости. На тучных лугах вдоль берега паслись обе избы. Их не сразу заметили: крыши изб имели боевую раскраску, но не бревенчатые стены, которые сразу же обнаружились, когда дракон приземлился, изменив ракурс. Они паслись рядом с животными, которых в принципе здесь быть не могло. Откуда взялись те же яки, вымершие пару столетий назад? Или верблюд? Или коренастые лошади, тоже считавшиеся вымершими? Среди оленей и горных коз прохаживались хищники, не думая ни на кого нападать. По реке плавали стаи уток, диких гусей и лебеди, прилетевшие пораньше, чтобы занять лучшее место. И сам луг утопал в цвету буйно разросшегося разнотравья.
Ничего примечательного, кроме, разве что, еще одного колодца, летней печи и широкого и длинного стола со скамьями рядом с крытым навесом…
Все говорило за то, что повстанцев было много. Стол был длинный, за ним поместились бы несколько десятков человек.
Дракон и ее Величество нахмурились, рассматривая доказательство многочисленности врага, который рискнул бросить вызов не только законной власти, но и драконам. Некоторые головы Горыныча были в явном замешательстве, не найдя вразумительного предположения, кто и зачем решил порушить устоявшийся миропорядок, противопоставив себя ему.
– Не думал я, что все зашло так далеко, – наконец вымолвила одна голова.
– Факт измены налицо… – мрачно ответила Ее Величество, побледнев. – Чего им на юге-то не сиделось? – спросила Ее Величество, скосив глаза на иволгу, вытаскивающую из-под земли жирного червяка, который за что-то уцепился и не собирался сдаваться без боя.
– Они ее чувствуют, – сказал дракон, кивнув головами в сторону другого берега.
– Вот если бы могли на ней жить, была бы я разве против? – вздохнула Ее Величество горько, разглядывая, сколько всего умела земля нарастить. – Такое ощущение, будто нарисовали. Я бы мужем пожертвовала, если бы нам не пришлось воевать, а ведь ничего дороже у меня нет, – она с сожалением покачала головой. – Откуда обычное полено берет столько энергии?
– Она дурно пахнет для вас, Ваше Величество, – ухмыльнулся дракон. – Любой вампир не нашел бы в ней ничего полезного для себя. А земля вас…
– Но они как-то там живут! – она кивнула на землю. – Ты вообще за кого? За меня или за эту проклятую? – обиделась Ее Величество, заметив усмешку дракона.
– Возможно, это люди… – дракон взглянул на Ее Величество свысока. – Я страж, меня приставили охранять определенное место! Я служу вампирам лишь потому, что взгляды вампиров питают меня. Если бы я мог жить на этой земле и питаться взглядом проклятого, я служил бы ему. Не ради денег, но за прокорм, – ответил дракон вежливо. – Я жив – это все, что я знаю. И умру, когда умрет все это, – он ткнул когтистой лапой в сторону леса и дальше. – Или, когда отроют мою печать. Увы мне, я ее боль и проклятие века, в котором ни я, ни ты не будем властны, если земля проснется. Это было. Я видел.
– Что за печать? – живо заинтересовалась Ее Величество.
– Моей плоти, – пооткровенничал дракон. – Если достать ее и развязать узел печати, я перестану существовать. Но если бы это было возможно, я почувствовал бы. Многие тысячелетия назад за мной уже охотился человек – он подошел так близко, что я смог его убить, – дракон рассмеялся двенадцатью головами. – Он все еще лежит там.
