Хватка на ладони дала ясный ответ — не сплю. И кошмар продолжается.
— Мы пойдем, а то на пару опоздаем.
Дежурная мина, лицо, выражающее полное смирение, и учтивость в его тоне меня как будто ошпарили. Невольно закрались сомнения, что у Булатова есть злобный близнец-двойник. Иначе эту перемену никак не объяснить.
Ректор же словно выдохнул. Помолчал, дождался от меня согласного кивка и лишь потом махнул рукой. Но на этом чудеса не закончились. Для пущей убедительности пострадавший закинул мне ладонь на плечо, аля, мир-дружба-жвачка, хотя демонстрация благодушия уже была бесполезна. Хлопнула дверь, я отскочила на добрых три метра.
— Что ты себе позволяешь?
— Вот бестолочь. Я твою шкуру спас, а в ответ никакой благодарности.
— Тебя никто не просил мне помогать.
— Да ну? — издевательски улыбнулся, но больше не делал попыток приблизиться. — Результат один. Ты у меня в долгу, Ва-а-ря.
Я хотела узнать, почему он так поступил, спросить, на месте ли его логика, ведь, по сути, ему ничего не стоило рассказать о произошедшем в таком ключе, что я бы тут же вылетела из университета. Я не отличница, не любимчик, первую сессию пережила на грани отчисления, и подачки ректора тоже не бесконечны. Как ни крути, он бы только выиграл.
Мысли в кучу не собирались, что-то острое вертелось на языке, и, наверное, я правда хотела сказать хотя бы элементарное «спасибо». А затем попросить прощения. Да, пожалуй, сейчас были шансы наладить отношения в том плане, чтобы после «прости» больше никогда не пересекаться. Однако Булатов словно понял, в каком направлении я думала, и быстро зашагал по пустому коридору. Звонок-то уже прозвенел.
В лекционном было много свободных мест, преподаватель тоже опаздывал, поэтому я поспешила к дальним рядам и буквально рухнула за парту, радуясь тому, что на мое появление почти никто не отреагировал.
Часики тикали, скрипел мел, на доске вычерчивались диаграммы, но до сознания ничего не добиралось. В голове был сплошной кавардак, так что минут через двадцать я уже бросила попытки вникнуть в лекцию. Все было так спокойно, что временами мне казалось, будто я все еще сплю. Чувства рвали на части, и в этом сгустке противоречивых эмоций я барахталась как котенок, брошенный в бурный речной поток.
«Ты у меня в долгу» — била по ушам дерзкая фраза. И стыд сразу сменялся злостью.
Да с какой стати?
Наступил второй перерыв. Я нехотя оторвалась от парты и услышала хлопок ладони по столу. Скосила глаза, мысленно чертыхнувшись. Что на этот раз?
— Влетело тебе, да? — проворковала Таня. — Поговаривают, у Макса даже глазик опух. Я удивляюсь, как тебя вообще на пары пустили.
Хотелось напомнить, что баллончик все еще у меня в сумке, и его хватит на каждого чрезмерно любопытного, но я смолчала. И без того натворила дел.
— Чего молчишь? Тебе хоть немножко стыдно? — допрос не прекратился.
Ей-богу, даже мать родная так за Булатова бы не переживала!
— Ало-о! Варь, ты вообще здесь? Из-за совести язык проглотила?
Я не выдержала.
— Блевануть боюсь, потому и молчу. Со своей заботой в фан-клуб Булатова беги. Это не ко мне.
— Варька, я тебя не узнаю! Он просто безобидно пошутил, опять же из-за того, что ты его на всю округу поносила, а ты…
Нет. Как бы я руки ни сжимала, как бы деликатно её ни посылала, Танька просто отказывалась понимать мои намеки.
— При последней встрече твой ненаглядный совсем жертвой не выглядел. И меня, кстати, меньше твоего обвинял. Вон, иди и спрашивай у него, почему тот перед ректором извинялся и просил не наказывать.
