Фэнтон подошел к столу, поднял подсвечник и поднес его к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть себя.
– Матерь Божья!
На этот раз у него не повернулся бы язык обвинить художника. Из-под коричневой с белыми полосами шелковой повязки на Фэнтона смотрело смуглое, не лишенное привлекательности лицо. Под длинным носом чернела тоненькая полоска усиков, на губах играла добродушная ухмылка.
«Сэр Ник Фэнтон, родился 25 декабря, 1649; умер…» О, так ему сейчас лет двадцать шесть, не больше! Он всего на год старше Мэри… то есть Мэг. В голову вдруг хлынули неожиданные образы – профессор Фэнтон не ожидал такого от себя. Под коричневым халатом с алыми маками, оконтуренными серебряной нитью, отчетливо ощущались крепкие мышцы рук и накачанный пресс.
– Ну же, – проворковала из-за его плеча Мэг. – Больше не станешь изображать из себя безумца?
– Не стану. А вот побриться, – Фэнтон погладил подбородок, – можно было бы и получше.
– Мне все равно, побрит ты или нет! – Тут ее тон изменился. – Любимый… Твои слова о том, чтобы исправить свою жизнь… ведь ты сказал их не всерьез?
– Неужто ты этого не желаешь?
Он отвернулся от зеркала и поставил свечу на стол. Теперь ее тусклое сияние освещало Мэг с ног до головы.
– Желаю – если ты бросишь волочиться за каждой юбкой! – произнесла Мэг с неожиданной серьезностью. Щеки ее пылали, но голос был спокоен. – Вот уже два года я люблю тебя, люблю до умопомрачения! Не вздумал ли ты оставить меня?
– Как я могу?
– Что ж, тогда… – пробормотала Мэг.
Она отрешенно уставилась в пол и как бы невзначай разжала руку, которой крепко сжимала на груди полы желтого халата. Под халатом не оказалось ничего: ни ночной рубашки, ни даже короткого дамского пеньюара, модного в семнадцатом веке.
И тут профессор Фэнтон, уважаемый преподаватель Оксфордского университета, ощутил предательский зов плоти. От вида обнаженной Мэг у него закружилась голова.
«Нет, это уже никуда не годится», – подумал он.
Пытаясь сохранять невозмутимый вид, он попятился к креслу, стоявшему за его спиной, и с размаху уселся в него. Мэг, тайком наблюдавшая за возлюбленным из-под опущенных ресниц, издала сдавленный смешок.
– Наш распутник превратился в праведника? – промурлыкала она. – Какая гадость!
Воистину, у женщин престранное чувство юмора.
Улыбка слетела с ее губ, но щеки по-прежнему горели румянцем.
– Я так разозлилась на тебя оттого, что живу напротив опочивальни твоей жены – застань она нас здесь вдвоем, поднимется нешуточный скандал! О, я была готова тебя убить! Но это в прошлом. Я простила тебя. С чего нам ее бояться?
– Действительно, – хрипло ответил Фэнтон.
Руки у него тряслись, сердце исступленно билось, словно рыба, попавшаяся на крючок. Он поднялся с кресла, Мэг распахнула объятия… Но дотронуться до нее Фэнтону было не суждено. Глаза Мэг все еще были подернуты поволокой, но взгляд вдруг метнулся к двери.
– Щеколда! – прошептала искусительница. – Глупец, ты забыл опустить щеколду! Тихо! Ты это слышал?
– Что еще на тебя нашло? Я…
– Ты не слышал, как кто-то ударил кремнем о кресало? – Мэг разгневанно топнула. – Мой дорогой кузен, твоя супруга будет здесь скорее, чем ты успеешь пересчитать пальцы на обеих руках. В кресло, живо!
Фэнтон пробормотал что-то невнятное. Кажется, слова какой-то политической клятвы последних лет Реставрации. Вероятно, на мгновение им завладел сэр Ник – сознание профессора помутилось.
