– Поздновато за славой гоняться.
– Ладно-ладно, не ворчи. Славы не бывает много. Да и не бесплатно будешь работать. К тому же, к тебе будет совсем иное отношение. В поездки начнут приглашать, в президиумы, а уж на рыбалку и шашлык-машлык – это само собой. В первый год миллион не обещаю, а на будущий, думаю, не будет препятствий. А вот сотенку к редакторской зарплате, считай, уже имеешь в кармане.
– Можно, конечно, поработать… – сдержанно улыбнулся Подберёзов. – Весной начать, а осенью подвести итоги.
– Ну и чудак же ты! Да за два-три месяца никто толком и не узнает о конкурсе. Но если запустить его сейчас, то к следующей зиме сполна успеем насладиться вниманием и любовью соискателей.
– Все они хороши, особенно лауреаты. Когда объявят итоги, на другой день забывают о конкурсе и его координаторе, а уж жюри им и вовсе ни к чему. Знаем, проходили. Иной лауреат, отхватив деньгу, даже ждёт угощения, как один мордоворот из нашей области, а заезжий сибиряк стаканом чая отделался. И дело не в выпивке или богатом застолье, нет. Мужики же мы! Разве плохо отметить премию и выпить совместно по рюмашке-другой, поговорить – это только сближает, раскрывает душу, ведь общее дело делаем. Ничего иного от них и не нужно, но доброе слово разве трудно сказать?! А то, бывает, иной все телефоны оборвёт, а как добьётся своего, то и сделает ручкой. Были и такие случаи, когда предлагали: мол, премию оставь себе, а мне звание и почёт. Но самые злобные – это те, кто до объявления результатов безмерно лебезят, в надежде привлечь к себе внимание, а как премия мелькнула мимо, то становятся врагами: иногда явными, иногда скрытыми.
Рассказывал это Подберёзов, желая по-настоящему предостеречь, что из-за огромных призовых начнётся горячая война, потому что многие люди – дрянь, из-за денег готовы из кожи лезть, но, упомянув об этом и сообразив, что хозяин не поддерживает его суждений, более не заводил подобных разговоров, понимая, что Герман не в том сейчас настроении, чтобы вызывать у него сомнения, когда, говоря о конкурсе, он отчаянно жестикулировал и закатывал горящие синевой глаза. Да и не его это дело, если появились такие деньжищи, тем более что обещал и его самого не обидеть. Как говорится, хозяин – барин.
– Это всё мелочовка, – посмурнел Чернопут, словно прочитал мысли Валентина. – У нас иной уровень и мы будем далеки от дрязг. Так что в ближайшее время начнём действовать. – Он о чём-то задумался и, будто вспомнив важное, хлопнул в ладоши: – Вот что… А не стать ли и тебе меценатом?! А я буду везде вещать, что, мол, простой редактор городской газеты пример подал – внёс в благотворительный фонд из собственных сбережений, например, полмиллиона.
– Да откуда такие деньжищи-то?!
– Кредит возьми. Потом все деньги сторицей вернёшь. Обещаю!
– Всё равно это невозможно! Такой хомут на шею вешать, проценты платить… У меня в заначке есть сотенка тысяч, вот её могу спонсировать, а более ни-ни – жена из дома выгонит, – испуганно отказался Подберёзов и сильно покраснел от волнения. – К тому же я надеялся хоть на какую-то премию!
– Ну, о премии рано заговорил. К тому же ты координатор.
– Координатор – не член жюри, и приличия будут соблюдены. Вот получу премию, тогда на следующий год могу и в жюри поучаствовать.
– Как у тебя всё просчитано. Ладно, не переживай. Для почина хватит и твоей сотки, дело верное.
