Джаз-банда - страница 5

Вслух слово «бригада» произносилось редко, предпочитали говорить «коллектив». Звучит посолиднее, и без криминального оттенка. В бригадах было много людей, не афиширующих свою связь с преступным миром. И они могли сказать при случае (на допросе, например) – какая бригада, о чём вы, у нас коллектив.

Подозреваю, непопулярным термин «бригада» стал ещё и благодаря одноимённому сериалу. Никто не хотел ассоциироваться с этой клюквой для домохозяек и припудренными бандитами. Особенно с Сашей Белым, говорящим с придыханием после тирады Космоса про вместе с первого класса – «Бригада!».

Состоять в районниках – значит «рыскать». А вот «работать» с районом – значит чехлить бабки, платить дань, шестерить «рыскающим».

В не-районниках слово «работать» не имело негативного смысла, там все «работали». Предполагалось, что, в отличие от рыскающей гопоты, здесь люди заняты вполне реальными делами, то есть действительно работают. На практике, конечно, так было далеко не всегда.

Была ещё такая форма, как «общение». Если у тебя были друзья из какой-то бандейки, готовые по дружбе вписаться за тебя в каком-то конфликте, ты мог представляться, что «общаешься» с ней. Некоторые преимущества такой статус иногда сулил. Человек считался вроде как не совсем сам по себе, и обойтись с ним как с чертом было порою чревато. Однако действительно серьезной защиты это не давало.

У отдельных шаек были так называемые «приближенные». Но это понятие имело лоховской оттенок, поэтому его старались не употреблять. «Общающиеся» – хоть и звучало коряво, всё же было предпочтительнее.

Если ты не рыскал с районом, то не мог сказать – «я с района». Только – «живу на районе». То есть, никакого отношения к району, кроме того, что тебе повезло (или не повезло) здесь жить, ты не имеешь. И не дай бог тебе ошибиться, и отвечая на вопрос – «ты откуда?» употребить не тот предлог.

Как-то случился у нас понятийный казус. Правда, история больше похожа на байку. Якобы двое малютовских молодых наткнулись на толпу незнакомых волынских пиздюков в подпитии. Те спрашивают – с кем работаете? Молодые отвечают – с Матнёй. Волынские им – с Матнёй не работают, а рыскают. И поколотили с особой жестокостью.

Что было потом – версии расходятся.

По одной – вопрос был поднят на всеобщих районных сборах, и волынских отшили за пьяный беспредел в отношении своих. Тем более подняли руку на старших по возрасту. Да что там руку – ногами били как чертей. На тех же сборах был побит их непосредственный старший, плохо следивший за подопечными.

По другой – волынских перевели в средний возраст, а малютовских отшили за ошибки в матчасти и за то, что на своём же районе позволили себя поиметь. По третьей – обе стороны получили устные порицания и пожали руки.

Окна квартиры Вована выходили на пустырь, на котором в былые годы пролилось немало крови. В основном – за «асфальт».

Он рассказывал, как лет в десять наблюдал из окна битву матнёвских со стройдеталевскими.

Матнёвские, хозяева территории, заранее поставили за углом «Газель» с полным кузовом четвертинок красного кирпича и «девятку» с арматурными прутьями в багажнике. Удобно – не надо тащиться через весь район с делами, рискуя быть повязанным в неподходящий момент. А так – подходишь, получаешь снаряды и железо, и занимаешь позицию.

То сражение Матня выиграла, что называется, не числом, а уменьем.