– Я, пожалуй, уже пойду, господин паша, – сказал Джевдет-бей. – Не буду больше вас беспокоить.
– Что? Уходишь? Нет уж, я тебя так просто не отпущу! Постой, ты на меня обиделся, что ли?
Джевдет-бей, не отвечая, уставился в пол.
– А ну, сиди, где сидишь! – велел Шюкрю-паша. – Я тебя ценю, имей это в виду. Не ты первый к Ниган сватаешься. – Паша поднялся с дивана и тут заметил слугу, который по-прежнему стоял рядом. – Что ты стоишь?! Два кофе нам, да сахар клади умеренно! Ты ведь не очень сладкий пьешь? – спросил он, обернувшись к Джевдет-бею, и снова принялся мерить комнату шагами. – Наверное, не стоило мне столько пить. Дай, думаю, развею немного скуку… Подождем, когда женщины с каретой вернутся, и поедем в клуб! Куда они бишь едут? К Наиме-ханым! Зачем? Будут там пересмеиваться, чай пить, лясы точить, перебирать последние сплетни… Книги читают, о прочитанном говорят да о платьях. Приехала тут из Франции портниха. Ходит по особнякам, платья шьет. Жена хочет ее позвать, сегодня утром говорила мне об этом… Будет с ней по-французски говорить, вспоминать те времена, когда мы жили в Париже… Девочки будут читать стихи. Я все дивлюсь, какие они у меня нежные, утонченные, будто француженки. Иногда думаю: вот бы моя вторая жена была дурой, зато красавицей! Или молодую жену взять? Но нет, только хуже будет. Радость уйдет из дома. Начнутся раздоры, ссоры… Лучше уж так. Жена у меня умная, и дочери в нее пошли. Они меня считают грубым, неотесанным. А кто им образование дал, кто их в Париж возил – об этом не думают. Захотелось вот им фортепиано – купил. Играют на нем, веселятся, читают, перешучиваются, передразнивают всех, словно мартышки, – я этого не понимаю, но пускай развлекаются! Мне это даже нравится, даром что я сердитым кажусь. Такой уж я человек. Да, нравится мне, потому что в доме должно быть шумно, весело! Это ж не кладбище. Да и потом, нужно усваивать европейские обычаи. Бывал я в Европе, видел, каких они там дел наворотили. А мы все ни с места. Огромные заводы, вокзалы, отели…
Там и работать умеют, и развлекаться. Даже я – старик уже, а хожу в клуб. Слово-то какое: клуб! Нам заводы нужны! Кто их будет строить? Такие вот, как ты, коммерсанты. Ха! Где там… Вы все только продаете да покупаете, покупаете да продаете… Вот построили железную дорогу. Вагоны с хлопком и табаком отправляете, вагоны с люстрами и тканями принимаете – и знай себе подсчитываете прибыль! Нет-нет, ты мне нравишься, и на сердце у меня спокойно, потому что я Ниган за тебя выдаю. – Паша, все расхаживавший по комнате, внезапно остановился перед окном. – Смотри, карету подали. Сейчас они будут садиться. – И с игривой интонацией, словно разговаривая с приятелем по холостяцким шалостям, добавил: – Если хочешь посмотреть на свою невесту, иди сюда!
Джевдет-бею очень хотелось встать и посмотреть, но от смущения он так и остался сидеть.
– Что, разве не хочешь посмотреть? – спросил паша. – Знаю, хочешь, но стесняешься. Это я виноват. И почему я ее сюда не позвал? Небо, что ли, на землю упало бы, если бы она сюда пришла? Я ведь не какой-нибудь замшелый ретроград. Да она, собственно, всегда сидит за обедом с гостями. Эх, надо было тебя к обеду пригласить! Я и пригласил, только Бекир забыл передать. Иди сюда, сынок, сейчас они будут садиться.
Джевдет-бей встал со стула, изнывая от смущения и при этом улыбаясь, словно услышал хорошую шутку. Неуверенными шагами, будто пьяный, подошел к окну.
