– Итак… Расскажите, когда все это началось, – продолжаю я расспросы.
– Еще в ноябре. – Старушка делает паузу, пытаясь вспомнить точнее. – Первый раз это произошло шестнадцатого ноября. Огромный мурал с изображением дьявола.
– Так. – Я просматриваю свои записи. – На что это было похоже?
– На воплощение зла, – отвечает она с отстраненным взглядом. – Чистого зла. Такого настоящего, живого. С огромными клыками и каплями крови вокруг него.
– Это, наверное, вас очень напугало.
– Да, сильно. В ту ночь как раз ограбили ювелирный магазин за углом, поэтому я помню очень отчетливо.
– Ах вот оно что. – Нахмурившись, я делаю заметку в блокноте. Прежде женщина об этом не упоминала. – Считаете, эти два события связаны?
Старушка непонимающе смотрит на меня и молчит.
– Я имею в виду граффити и ограбление, – поясняю ей свой вопрос.
– Не знаю. – Она на мгновение делает паузу, и ее лицо искажается, словно от боли. – Я никогда не думала об этом раньше, но теперь все становится ясно. Полицейские явно в сговоре с бандитами. – Размышляя, женщина начинает расхаживать из стороны в сторону. – Да, да, конечно, теперь ясно, – приговаривает она и хлопает себя по голове.
Гм. Здесь что-то не так. Эта женщина вообще в себе?
– А что вы сделали, когда увидели то граффити на фасаде своего дома?
– Я позвонила в полицию, и мне сказали, что им некогда приезжать на вызовы по всяким там граффити. Что мне надо сделать фото испорченной стены и прислать им по имейлу.
– Вы так и сделали?
– Да.
– Что случилось потом?
– Мой сын отмыл стену кислотой и уничтожил мурал, но через три ночи все повторилось – картинка появилась снова. Только на этот раз другая – с изображением убийства. Какую-то женщину закололи ножом. Это было искусное и сложное граффити, больше похожее на настоящую масляную живопись.
– Ого! – Я продолжаю делать заметки в блокноте. – Как вы поступили?
– Отправилась в полицейский участок и потребовала, чтобы кто-то пошел со мной и посмотрел, как теперь выглядит мой дом. Дом соседа вандалы тоже испортили.
– Так, понятно. – Моя рука едва успевает за ее словами. – Как зовут вашего соседа?
– Роберт Дей Дэниэлз.
Я отрываю взгляд от записей и с удивлением уточняю.
– Его зовут Роберт Дей Дэниэлз?
– Или, может, Дэниэл Дей Робертс? – Ее голос слабеет, она погружается в размышления. – Хм.
Я внимательно смотрю на старушку и жду, пока она решит, как же все-таки зовут соседа.
– Забыла. – Женщина в отчаянии запускает руки в волосы, словно готова вот-вот запаниковать.
– Все хорошо, все хорошо. Я просто пока запишу Роберт Дей Дэниэлз, а чуть позже мы к этому вернемся.
– Да, конечно. – Она улыбается, довольная, что не заставляю ее вспомнить точное имя соседа.
– Что нарисовали на его доме? – продолжаю я.
– Одну из ужасных дьявольских звезд.
– Понятно. А скажите, что полиция сделала на этот раз?
– Ничего. Они даже не приехали посмотреть.
– Они очень заняты, – заверяю я женщину, продолжая записывать. – Расскажите, что произошло, когда появилось последнее граффити.
– Весь дом размалевали красным.
Я отрываюсь от записей и удивленно гляжу на старушку.
– Весь дом был красным?
– Вся улица, все дома на нашей улице.
Меня охватывает смутное беспокойство.
– Это очень странно. – Я хмурю брови.
Женщина наклоняется ко мне как можно ближе, чтобы я одна могла ее слышать.
– Думаете, это проделки самого дьявола? – шепчет она.
– Что? – улыбаюсь я. – Нет, скорее всего, просто дети хулиганят. Вы кому-нибудь еще об этом рассказывали?
