И тут звонит мобильник.
– Алло! Эмили Фостер слушает, – говорю я в трубку, проталкиваясь сквозь толпу.
– Привет, Эмили, – раздается в ответ знакомый голос.
Я хмурюсь, не понимая, кто это.
– Простите, кто говорит?
– Марджори. Мы вчера с вами разговаривали.
«О черт-черт-черт! Старушка с граффити!»
– Ах да! Здравствуйте, Марджори! У меня что-то на линии барахлит, и я плохо расслышала, – вру я женщине.
– Дэнни Руперт, – сообщает она в ответ.
– Простите, кто? – беспокойно переспрашиваю я.
– Моего соседа зовут Дэнни Руперт. Вчера я не могла вспомнить его имя.
Меня всю передергивает от ужаса. Господиии! Надеюсь, ошибка не ушла в печать. Я совершенно забыла проверить имя. Паника начинает скручивать меня где-то в районе живота.
«Вот блин!»
– Думаю, история уже ушла в печать, Марджори. Простите, что не перезвонила, чтобы проверить имя!
– Ничего-ничего, дорогая! Ничего страшного, это неважно. Просто я чувствовала себя глупо оттого, что забыла его имя, и просто хотела сообщить вам, когда наконец вспомнила.
Нет, очень важно! Важно не ошибаться в именах и названиях в статье. Это основа основ, азы репортерской работы.
«Блин!»
От расстройства втягиваю щеки, и меня охватывает полное разочарование в себе. Проклятье! Я допустила крупную ошибку.
– Спасибо за звонок, Марджори. Перезвоню вам, как только доберусь до офиса, и сообщу, когда новость пойдет в эфир.
Если сильно повезет, то ее не должны выпустить раньше завтрашнего утра, и у меня еще есть время исправить имя.
Я отключаюсь и изо всех сил начинаю колотить себя изнутри. «Ну его, к черту! Сосредоточься, Эмили!»
Захожу в кафе напротив здания «Майлз Медиа» и заказываю кофе. Достаю из сумки газету и швыряю на стол.
С такими жуткими ошибками, как эта, я, пожалуй, долго не удержусь на работе в «Майлз Медиа». Дико злюсь на себя за подобную небрежность.
Я пролистываю газетку. Вдруг один заголовок цепляет мой взгляд.
«Сатанинские граффити в Нью-Йорке
Жители Вест-Вилледж до смерти напуганы зверскими граффити на фронтонах их домов. Например, дом Марджори Бишоп подвергался нападению авторов этих агрессивных граффити трижды. Полиция отказывается хоть что-нибудь предпринять. Пострадал и другой житель микрорайона – Роберт Дей Дэниэлз».
С каждым прочитанным словом я хмурюсь все больше и больше. «Что?!»
Марджори сказала, что никому, кроме меня, не рассказывала историю с граффити. Перечитываю заметку снова и снова. Она почти слово в слово повторяет мою статью, и я сильнее запутываюсь в этом деле.
Она что, назвала другому репортеру такую же неправильную фамилию? Я достаю телефон и набираю номер Марджори. Женщина отвечает после первого же гудка.
– Добрый день, Марджори! Это Эмили Фостер.
– А, добрый, дорогая! Как ты быстро.
– Марджори, вы еще кому-нибудь рассказывали историю с граффити?
– Нет, дорогая.
– Точно никому? – переспрашиваю я строго.
– Ни единой живой душе. Мы на нашей улице приняли коллективное решение, что хотим сообщить все только в «Майлз Медиа». Это единственный способ заставить полицию прислушаться к нам.
У меня кровь начинает стучать в ушах. Что, черт возьми, тут происходит?
– Кофе для Эмили! – зовут меня на кассу.
– Благодарю! – Я хватаю кофе и выбегаю в дождь, окончательно запутавшись в истории с граффити.
Время час дня. У меня перерыв на ланч. Я поднимаюсь на последний этаж и прохожу на ресепшен.
– Здравствуйте! – Я нервно улыбаюсь. – Мне нужно увидеть мистера Майлза. По срочному делу.
