Но в тоже время, та горячность, с которой она мне рассказывала обо всех этих случаях, давала мне повод радоваться – я сообразительная. Сообразила же спросить наедине, когда других барышень вокруг не было. Иначе страшно становилось, когда представляла, насколько увеличилось бы количество этих историй, а эмоции рассказчиц вообще погребли бы меня в своей пучине.
– …и он стал перед ней на колено и сказал, что просто не может прожить без неё и дня! – она говорила так вдохновенно, сияла глазами и жестикулировала, что хотелось её обнять и погладить по голове.
Эх, Ариша, Ариша! Романтик ты мой неубитый!
Но если же отбросить всё лишнее – романтику, чувства, эмоции и концы счастливых и несчастливых этих историй – то получалось, что после потери девственности человеком, чья магия не подчинялась, она становилась послушной, словно комнатная собачонка.
Объяснить, как это происходит и почему, Ариша не смогла. Ну вот, это и понятно: тут романтики нет, и это ей уже неинтересно.
А для меня это было очень и очень важно: а вдруг ест способ похожий, только без мужчины? Ну очень мне такого хотелось!
Пришлось мне всё же заглянуть в библиотеку – у меня была мысль искусственно создать такие условия, в которых можно овладеть своей магией. Подруга к моему величайшему изумлению знала название нескольких трактатов, в которых излагались все эти и похожие на них истории.
К сожалению, оказалось, что и в библиотеке я также напрасно потратила время: ни в одной книге ничего о причинах влияния на магию всего этого ммм… процесса написано не было. Получалось, что как бы ни исследовали это явление, объяснить не смогли. Но в целом Аришины рассказы и слова Хараевского совпали. А значит, способ этот верный, и самое главное – быстрый.
По большому счёту, ничего тут удивительного не было и вопросов не возникло о самом процессе.
Вопрос был в другом. Вопрос во мне был. Как мне на такое решиться?
Это если бы Джавад проявил внимание, если бы хоть цветок подарил, хоть бы один цветочек… Не вешаться же самой ему на шею, в самом деле? Да и о чем я вообще?
Последние три дня, после того злополучного разбора боёв, происходило что-то странное. Я постоянно прокручивала в голове слова его брата о том, что я смотрю на него влюблённо, возмущалась и снова думала об этих его словах.
Мало того. Так он же ещё несколько раз встретился мне – то в столовой, то в библиотеке, то на пути в корпус Эффе. И каждый раз улыбался во все зубы как родной, сверкал своей ямочкой на щеке, заговаривал, как со старой знакомой, но так, на общие темы: куда идёшь? как дела? какие новости? И называл снова и снова меня так странно: говорил вроде моё имя, Рада, а потом добавлял «сть». Получалось «Радость».
И так это звучало, так звучало… будто и не называл он меня радостью, как я того требовала, но все равно получалось так, как хотел он.
Я же запретила! Я же сказала, что не позволяю! Из-за этого готова была вцепиться ему в лицо. И так повторялось при каждой нашей встрече.
Это и ещё одно.
Каждый наш короткий разговор при очередной встрече он заканчивал какой-нибудь шпилькой вроде «Ну что же ты так всегда краснеешь в моём присутствии?». А вчера вот, оглядев меня с ног до головы, сказал: «Красивая причёска! Приятно видеть, что ты готовилась к нашей встрече, прихорашивалась» и провел по моему лицу рукой, убирая волосы, выбившиеся из маленького низкого хвоста, что я носила, как когда-то носила и моя мама.
