Дамиан вопросительно уставился на Суземского, взглядом говоря – давай, советник, советуй уже что-нибудь дельное, ты же у нас умник. А умник поджал на мгновенье губы и сложил руки на груди, а потом подмигнул принцу и повернулся к принцессе. Посмотрел на неё пристально, потом склонил голову к плечу и дёрнул бровью, обошёл с другой стороны и посмотрел на неё через спины тихо переговаривающихся сотрудников безопасности и экспертов, подмигнул реджи и широко улыбнулся. А потом тихо-тихо позвал:
– Рада! Рада-сть!
Она мигом очнулась и резко, рывком повернула голову, тревожным взглядом шаря по лицам стоящих вокруг мужчин. Взволновано спросила:
– Что?! Что такое?
Зорий протянул к ней ладони, улыбаясь сдержаннее, и тихо, доверительно произнёс:
– Рада, что в письме? От кого оно?
Девушка глянула на бумагу, отняв их наконец от груди. Развернула письмо, ещё раз пробежалась глазами по строчкам, бережно и нежно разгладив пальцами листочек:
– Живой. Пишет.
И улыбнулась. Трогательно. Счастливо.
– А что пишет? – спросил Зорий. Всё так же с безопасного расстояния.
Рада ещё раз посмотрела на бумагу и с видимым сожалением протянула её собеседнику.
– Не знаю, – вздохнула , – почитайте, я только своё имя узнала.
Сразу несколько человек подступило к бумаге в вытянутой руке принцессы. Все заглядывали в письмо и, наконец, кто-то нерешительно потянул за краешек. Девушка отпустила, не возразив ни звуком, ни жестом, поднялась с колен и стояла тихо, не отрывая взгляда от белого клочка, пока его передавали из рук в руки.
– Кто дежурит нынче? Пригласите князя Марун, – Зорий обернулся к распахнутым дверям комнаты. – Это, должно быть, язык пустынных племён, ничего не понять.
Старый князь, свежий, подтянутый, аккуратно и тщательно одетый, всем своим видом производил впечатление, будто ожидал, что его позовут в этот ранний час. И явился тоже быстро. Он ни на миг не потерял достоинства поспешностью, рука не дрожала от волнения или нетерпения, когда протянул её за письмом, письмом своего сына.
Его брови нахмурились, когда читал князь первые строки, затем лицо стало заинтересованным и вновь нахмурилось под конец письма. Князь остро и недовольно глянул почему-то на принцессу Тойво и вновь вернувшись к письму, вслух зачитал:
«Рада-сть моя!
Здесь всё сложно. Твой отец находит нужными крайние меры безопасности своего дворца – повсеместной магической защите. Все стены обрисованы разного рода рунами для защиты от магии. Я тревожусь о том, как ты открываешь дверцу? Не вредит ли это тебе? Как выходит, что тебя не обнаруживают?
По твоему же вопросу пока ничего не ясно: король молчит, я практически изолирован, и узнать не у кого. Перла немного более свободна в своих передвижениях, но тоже далеко не всё ей доступно.
Рада, очень много вопросов, очень! Самый главный: как тебе случилось тут выжить? Я, представляя твою жизнь здесь, злюсь до ярости и хочу всех убить!
Но к делу. Родная моя, напиши, что такое поединок?
Что за человек принц Вретенс?
Сможешь ли помочь отсюда выбраться? И если да, то на что мне стоит рассчитывать. А на что – нет?
Мне тебя не хватает. Это тоска, когда тебя рядом нет.
И оттого ещё сильнее злюсь, что вопрос застрял на одном месте и никуда не движется. Каждый день вспоминаю тебя, нас с тобой, и то, как рядом с тобой было хорошо. Только этим и держусь – нашей будущей встречей.
Помни: люблю, помню, стремлюсь к тебе. У нас впереди долгая жизнь – много детей и ещё больше внуков. Так много надо успеть! Люблю тебя, моя прекрасная Рада-сть! Береги себя!»
