— А меня вот другое беспокоит, мальчики, — вмешалась в беседу о современном искусстве Хильга, — то, что он принес с собой молоток, свидетельствует о том, что он готовился к преступлению, даже если и не собирался убивать девушку в любом случае, а сделал это только потому, что она проснулась и заметила его. Но этот самый молоток он принес не из дома, а взял на соседнем участке. И это притом, что в конце октября темно не только ночью, а уже даже и довольно ранним вечером. Как он этот молоток-то вообще разглядел?
— Вы намекаете на то, что он там предварительно осматривался при свете дня? — оживился Кин.
— Причем не один раз, — ответила Хильга. — Ведь он был уверен, что Каргмарсон оставит молоток на крыльце, а не заберет в дом. Значит, уже видел, что этот архитектор поступал так раньше.
— Ну, я вообще-то всех соседей опросил уже, никто ничего подозрительного не видел, — заметил на это Трур.
— Значит, надо еще раз расспросить, только уже интересоваться более конкретно, не видел ли кто-нибудь незадолго до убийства человека, который на этой улице не живет, — заявила следователь. — Пусть Закатная улица и заселена разным творческим народом, но район всё равно богатый, пешком там мало кто ходит, тем более из чужаков.
— Хорошо, сделаю, — с тяжелым вздохом согласился Трур.
— Думаю, что лучше мне, — вмешался Кин.
— Почему? — удивился Трур.
— Во-первых, потому что мы с тобой разное впечатление на людей производим, это может сыграть свою роль, а во-вторых, если я скажу, что я в этом деле новенький, людей будут меньше раздражать повторные вопросы на ту же тему. Буду строить из себя несчастную жертву начальственного произвола, которой велели всё перепроверить, — с широкой улыбкой пояснил Хундракур.
— В этом есть смысл, может сработать, — согласилась Хильга и поинтересовалась у Трура: — А сколько времени этот Каргмарсон чинил свой навес, ты выяснил?
— Да, — кивнул Трур, — он начал за три дня до убийства Ферхтусен.
— Ну вот, значит, тебе, Кин, надо будет интересоваться, на всякий случай, не видел ли кто посторонних в течение недели до убийства. А ты, Трур, перепроверь все формы, которые направлялись из больниц и поликлиник с сообщениями о травмах головы. Может, еще кого из потерпевших посчитали жертвой семейной ссоры, и отложили дело в долгий ящик, — выдала задания следователь.
— А ножевые ранения? — уточнил Хундурин.
— По ножевым обычно всё-таки нормальную проверку проводят, но, раз уж ты сам об этом заговорил, то проверяй и ножевые, — улыбнулась Хильга и завершила совещание, назначив следующее на предстоящий понедельник.
— А не мало времени-то нам на всё? — забеспокоился Кин. — Ведь сегодня уже четверг, я-то могу с опросами и в выходные походить, а в регистратурах больничных и поликлинических в выходные никто точно на запросы отвечать не будет. Да и в районных отделениях полиции канцелярии тоже по выходным, считай, не работают.
— Ничего, — махнула рукой Хильга, — обсудим то, что успеете найти. Да и ты, кстати, учитывай, что вся эта творческая публика вряд ли в выходные будет дома торчать, особенно, если этот дождь наконец-то прекратится, так что и тебе лучше отдохнуть в эти дни спокойно, а не опросы проводить.
На том и порешили.
В пятницу Кин решил направиться на Закатную улицу прямо с утра, тем более что дождь наконец-то действительно закончился. Разумеется, опер понимал, что, пусть даже люди на этой улице проживают в основном творческие, в будний день он застанет дома далеко не всех, но решил, что за один прием всех всё равно не застанет, так что вполне можно будет порасспрашивать сначала с утра, потом — после обеда, а потом — еще и вечером, когда люди возвращаются с работы.
