- Где моя дочь?!
- Мы обязательно выясним.
Марьяна опять отталкивает шприц.
- Юра?.. - жалобно смотрит на него.
- Так надо, Яночка, пусть поставят. Это профилактика кровоизлияния. Мы же не хотим кровотечений и инсультов?
- Нет! - уворачивается от иглы, панически оглядываясь наши лица.
Медсестра уверенным движением фиксирует ее ослабшую руку за локоть и...
Кошкина растерянна и беспомощна, по лицу слезы. Ни разу не видел ее плачущей. Вообще никогда! И моё сердце сжимается. Перехватываю руку медсестры.
- Дайте мне минуту! Я знаю, где её дочь. Дайте нам вдвоем всего минуту поговорить.
- Да вызовите санитаров! - шипит Лившиц. - Пусть уберут этого...
- Я сейчас тебе карету вызову, - басит Медведев. - И санитаров в погонах.
Раскрывает корочки.
- Все на выход, со свидетелем работают опера! - рявкает он.
Врач, возмущаясь, что мы не имеем права, все же ретируется за дверь.
Медведев выводит препирающегося с ним Лившица.
- Кошкина... - набираю я воздуха в лёгкие. - Алёнка три дня в садике... ждёт тебя... - мой голос подрагивает. - Не ест... очень переживает! Подпиши доверенность... я ее заберу пока.
Отрицательно качает головой.
- Пожалуйста... - умоляю я.
Она словно не видит ничего. Меня начинает колотить от её разгорающегося взгляда, в котором расцветает презрение и ненависть. И это запускает во мне тоже злость и истерику.
Не подпишет!
- Если ты мне сейчас не подпишешь это... - качаю я головой. - Я не знаю!... Я тебя через все суды протащу, клянусь! Ты меня знаешь!... Так вот. Я стал гораздо хуже теперь! Подписывай!
Медведев вырывает у меня лист с доверенностью.
- Айдаров... - с досадой. - Иди, отдышись.
Вылетаю, сползая за дверью по стене на корточки.
Зачем она так со мной?! Да, я накосячил, может тогда, всплылил. Может, сказал гадости. Но мне было гадко!! Что я должен был говорить?! Но неужели за слова лишают права быть отцом. А моего ребенка - отца?! Причем здесь ребенок?...
Мои челюсти и кулаки сжимаются.
Слышу, как Медведев успокаивающе говорит с ней. Объясняет про Лену... Про то, что завтра суббота... И Аленка хорошо ладят с Леной, а если ее заберут службы, то это будет еще более сильный стресс для ребенка.
- А завтра, я обещаю, что Аленку привезут сюда. Снимать Вас с препаратов пока нельзя - это риск. А Вам нужно беречь себя ради дочери. Или, может, Вы хотите, чтобы Ваш... жених, - слышу по голосу, как Медведь морщится. - Забрал девочку? Мне показалось, он не особенно этим озабочен. Да и девочка с посторонним мужчиной... Нехорошо это.
- Не хочу... - всхлипывает она.
- А Лена - очень хорошая девушка. Внимательная, добрая. А на Айдарова не обижайтесь. Он просто очень переживает. И за Вас и за... - если сейчас скажет за "дочь" выхватит от неё. - Алёнку! - чуть притормозив выбирает Медведев правильную версию.
Медведев молодец. Так и нужно было, да. Но это ведь не его лишили права отцовства, и он может спокойно. А я не могу. Эта мысль выжигает из меня любую дипломатичность.
А мне нельзя...
Я должен держать равновесие.
Потому что Марьяна - жестокая принципиальная дрянь. Но она моя дрянь... Любимая. Другой мне не светит, я это уже понял и принял.
И я хочу дать нам еще один шанс. А помощи в этом от неё не будет. Мне придется плыть против течения и грести за двоих. Троих.
И я дышу глубже... Дышу, пытаясь отыскать в себе какие-то резервы для этого. Они есть... Нужно просто немного прийти в себя.
