– Что ты делаешь? – я возмутилась.
– Выйди.
Тихий приказ. Хриплый. Пугающий.
Эмиль затянулся. Из его рта выходили клубы дыма. Красиво. Но слишком чуждо для меня.
Что с ним случилось?
– Не уйду, – ответила твердо.
Я распахнула окна, впуская в спальню морозный свежий воздух. И резко одернула шторы, чтобы воздух сменял дым сигарет.
– Ты мне последние рубашки отдал? Или почему ты раздет? – я застыла взглядом на его обнаженной груди.
– София, лучше уйди. По-хорошему, – глухое предупреждение.
– По-плохому силой вытащишь?
– По-плохому кое-что другое сделаю.
Не слова – обещание.
Я замерла, разглядывая Эмиля. В правой руке сигарета, на белой простыне – пепельница. Алкоголя нет, Эмиль им не злоупотребляет, и это радовало.
– Что-то случилось?
– Я забыл, что не люблю тридцать первое декабря, – хмыкнул Эмиль. – А сейчас вспомнил.
Я поежилась. Морозный воздух постепенно заполнял пространство, а Эмиль не одет. Я взяла плед, он лежал рядом, и укрыла его обнаженный торс.
Опустив взгляд ниже, я напоролась на металлическую пряжку ремня.
Меня передернуло. Дыхание сбилось. Я знала, как больно бьет именно эта пряжка, когда случайно заденет кожу. Такое позволял себе только один человек в нашей семье, и это был не отец…
– Знаешь, ты можешь угрожать мне, но я тебя не оставлю, – с этими словами я села на постель.
Села на самый краешек. Осторожно. Так, чтобы в случае чего иметь доступ к выходу.
Такие мужчины как Эмиль не шутят. Я пошла на осознанный риск.
– А ты храбрая, – шевельнул губами.
– Мне хочется тебе помочь. У тебя что-то болит? – спросила тихо.
Эмиль часто дышал. Его грудь тяжело поднималась и опускалась. Я прикусила щеку с внутренней стороны. У него было спортивное телосложение, а на руках много вен – они расползались до запястий и напрягались каждый раз, когда Эмиль подносил сигарету ко рту.
– Душа болит, – его губы искривились.
Я положила ладонь поверх его руки. Той, которой он до этого держал сигарету, и неожиданно поднесла ее к своему лицу.
Туман в спальне застилал глаза.
А туман в голове – опьянял чистый разум.
– Что ты делаешь, София?
Я вдохнула запах на его пальцах.
Никотин.
Он стал для меня запахом свободы.
– Когда я сбежала из дома и села в твою машину, то первым, что я почувствовала – это был никотин. Я его ненавижу, но сейчас понимаю, что ты неразделим с этим запахом.
Эмиль впервые за долгое время посмотрел на меня.
Бах-бах.
Бах-бах.
– Теперь он тоже мне знаком. Запах свободы.
Я опустилась ниже и коснулась губами его костяшек. Безумие. Настоящее.
Неконтролируемое.
А когда я выпустила его руку из своей, то он сжал пальцы в кулак. Он тотчас же смял белоснежную простынь под собой. Черты лица Эмиля заострились, верхняя губа приподнялась.
Эмиль скинул с себя плед, обнажая тело.
Внутри меня все затрепетало.
Этот Новый год станет для меня особенным. Я не сейчас это решила. я побегом себе приговор подписала.
И пути назад не было.
– Сыграешь со мной в игру? – попросила я.
– Что за игра, девочка? – небрежно спросил Эмиль.
Его, конечно, мало интересовали всякие игры.
– Правда или действие. Обычная игра.
– Любое действие?
Об этом я тоже думала.
Всю ночь думала и пришла к решению.
– Любое…
– Ты мне лжешь, – заключил жестко.
Эмиль потянулся за сигаретой. Там их немного в пачке осталось, хотя с утра он открывал новую, я видела.
– А ложь приводит к боли, София, – закончил тихо.
Я вернулась взглядом к его ремню. Толстая кожа, цвет – коричневый, пряжка металлическая. И посередине изображение – в университете мы немного изучали итальянскую культуру. Это оно.
