Только лишь у багажника понял, что надорвал спину, пока тягал эту тушу через забор. Ночь не задалась, в крови было все: тачка, забор, тропинка от дома до забора. Возвращаться нельзя – скоро остальная охрана заметит отсутствие товарища.
Я пощупал пульс: скорее всего сотрясение, но жить будет. Но в больницу его никак нельзя. До того, как Софию заберу – раскрываться нельзя.
Я захлопнул багажник с охранником Шаха внутри, сел за руль и набрал отца. Как ни крути, но больше помощников в этом деле у меня нет.
– Сын, что-то случилось? – отвечает через несколько гудков.
– Случилось, пап. Мне твоя помощь нужна. Лучше сядь, если стоишь.
25. Глава 25
София
– София, расскажи все, что ты слышала ночью.
Я сидела в кабинете отца.
Его пристальный взгляд был направлен ровно на меня. Начальник охраны, Николай, которого вырвали из отпуска, и Мурад с Эльманом тоже были здесь.
Четыре пары глаз смотрели на меня в ожидании ответа.
А меня трясло внутри дико. Я дышала через раз, потому что элементарно забывала это делать.
Только сердце напоминало.
Бах-бах.
– Я ничего не слышала, папа, – ответила я.
Прошлой ночью Эмиль пробрался в мою спальню, трогал мое лицо своими леденящими душу руками, злился, услышал мой отказ и спокойно сказал, что я могу засыпать на его плече. Я и уснула… по памяти уснула, потому что три ночи с ним провела и всего за три ночи – привыкла.
Говорят, привычка 21 день вырабатывается. Неправда. Эмиль меня к себе быстро расположил. К взглядам откровенным и прикосновениям жадным – еще не привыкла, но к присутствию…
Я уснула под его тяжелое дыхание, а проснулась около шести утра. За окном было еще темно, меня выдернули из постели и прямо так – в пижаме – и доставили к отцу.
Оказывается, ведь дом давно не спал. Отцу доложили, что на территории его «крепости» был убит один охранник. Под моим окном. Папа негодовал, это мягко сказано…
Он рвал и метал.
Николай сказал, что тела не было на месте, но следы крови и тени на камерах доказывают, что дело плохо.
– Ты совсем ничего не слышала и не видела? – подобрался отец. Он не поверил мне. Он всегда таким недоверчивым был, поэтому даже спустя столько лет маму ко всем ревновал. До сих пор.
– Я же сказала, что в это время я уже спала, папа.
Папа опустил голову, взъерошивая волосы. Я чуть выдохнула от его пристального взгляда.
– Во сколько вы легли спать? – уточнил Николай.
– Где-то в половину двенадцатого. Мы с мамой поговорили на кухне, и я пошла к себе. Сразу уснула.
Все напряженно молчали.
Если бы я сдала Эмиля, всем было бы хорошо. А теперь получается, что приходится лгать и выворачиваться.
А я этого делать совсем не умела…
– Ты мне не веришь, отец? – я поджала губы.
– Чему здесь верить? – вмешался Мурад.
Я перевела на него взгляд. Эльман рядом с ним тоже напрягся – скорее от злости.
– Под твоим окном убили человека, сестра. И ты ничего не слышала?!
Мурад выглядел злее отца. Он же во всем должен превосходить его, чтобы отец гордился им.
– Пониже тон, Мурад. Ты разговариваешь не с заключенной, а с сестрой, – вмешался Эльман.
– А тебе самому ничего не кажется странным, брат? На камерах засвечены только тени, и следы чисто от окна сестры до забора. Этот урод либо было здесь до этого и все изучил, либо ему рассказали, как не засветиться на камерах.
– Я ничего не знала и не видела. Я же сказала, – твердо сказала я.
Мурад не поверил мне. Нахмурился, перевел взгляд на отца.
