Машина всегда ее успокаивала.
Телефон молчал. Никто ей не перезванивал. Надо было как-то дожить до утра.
Она вызвала «Скорую помощь».
– У вас совершенно нормальный ритм, – удивлялся парень в синем костюме спустя полчаса.
– Я успокоилась, пока вы доехали.
– Ужас, что творится, – кивнул он на забитую дорогу, – может, успокоительное какое-нибудь?
– Вы не отвезете меня лучше домой?
– Да вы что, девушка, – он очень добродушно улыбнулся, – я на дежурстве. Могу только на нашей машине. И только в больницу. Но вы вполне нормально себя чувствуете.
– Я себя не чувствую.
Он посмотрел на нее как-то с подозрением.
– А зачем вы вообще «Скорую» вызвали?
– Ради вас.
– То есть?
– Чтобы увидеть живых людей.
Утро пришло своим чередом. И ничто не может этого изменить.
В ателье Рутка наряжала елку. Она привычно делала вид, что ничего не замечает. Начальница опять ночевала на «белом медведе» – так они называли искусственную шкуру у нее в кабинете на диване. Лезла она как настоящая, поэтому утро начиналось с одежной щетки.
Телефон мигал вовсю. Звонили все – знакомые и не очень люди. И одно сообщение от Мити: «Маша уехала».
Сердце опять прижалось к стенке и на минуту замерло. Окна вот в кабинете не было, да и не распахнуть его в такой мороз.
Что он этим хочет сказать?
Телефон снова мигал и разрывался от звонков.
«Где вы все были ночью, люди?», – ах, сейчас приедут чемпионы. Надо переодеться.
Без шапки, распахнутая, она оббежала дом. Но теперь в голове пульсировало совсем другое.
Войдя в квартиру, Катя бросила куртку на пол и прошла к самой большой стене у окна.
На подоконнике лежал уголек. Вся стена была изрисована и исписана, но место нашлось, да и написать нужно было всего два слова: «Маша уехала».
– Куда уехала? – даже по телефону было слышно, как Сонька затянулась дымом.
– В Китай. Она что-то там шьет, следит за производством.
– Тоже портниха? Вот везет же ему. Хоть голым не останется.
– Я в Китае не шью, – обиделась Катя.
А сама подумала: «По-дурацки звучат их имена вместе. Митя и Маша. Или он Митя только для меня?»
Сонька услышала ее мысли:
– Шестой десяток, а все Митя. Она надолго уехала?
– Она уезжает несколько раз в год, на месяц, на два.
– О, это для него удачно. Но не для тебя.
– Почему?
– А потому. Ты любовницей быть не сможешь с твоим бэкграундом, тебе нормальная семья нужна. Ты все время одна.
– Сонь, а на какие шиши ты хочешь купить мое ателье?
– Очухалась, – Соня явно была рада поговорить о чем-то другом, – да я не на свои. Я инвестора найду… Нашла. У меня есть. Я буду просто управлять. Мне же надо чем-то заниматься.
– А ты разве понимаешь? Ты ж не умеешь ничего, он тебя наймет?
– Наймет, не твоя забота. Хочешь, мы сегодня приедем?
– Ой, нет, сегодня не надо, я не решила ничего, да и у меня важные клиенты сейчас.
– Он тебе понравится, он тоже из Израиля. Ну, отчасти. Увидишь. Мы после них приедем.
Приехали они только к вечеру. Но и чемпионы опоздали тоже – то ли звездная болезнь, то ли московские пробки.
В столице они оба жили недавно, переехали после первой крупной победы к новому тренеру. Были новенькие, как все «бальники», немножко перегибали с «красотой», но сразу стали Катю слушаться – она одна умела объяснять, не обижая. У нее был целый альбом с правильными примерами на такой случай. С ними было не так уж трудно – сразу выбрали ткань.
Катя ползала по полу, одергивая подол, когда наткнулась на чьи-то уродливые крокодиловые ботинки.
