– Гребаный ад, – едва слышно бормочу я.
Шейн хмыкает. С другой стороны от меня фыркает Беккетт Данн. Хотел бы я сказать, что мои лучшие друзья напоминают ангела и демона, – знаете, когда один вечно ведет себя как говнюк, а второй нашептывает, что надо быть добрее и сострадательнее к людям. Хотел бы я так сказать.
На деле оба – настоящие задницы, которых мои страдания только веселят.
– Райдер, тебя все устраивает? – Дженсен сверлит меня взглядом. Нет, меня все это совершенно не устраивает.
– Да, конечно, – вру я. – Все отлично.
– Колсон? – спрашивает Дженсен.
Кейс оглядывается на капитана прошлого сезона. Демейн коротко кивает.
– Ну, раз так хочет команда, – сдается Колсон.
– Хорошо, – Дженсен подходит к кафедре, берет блокнот и принимается что-то в нем царапать.
Помоги мне, Господи.
Впрочем, хоть мне и навязали титул, которого я совершенно не желал, одного отрицать не могу: зная, что Дженсен не попытается на сей раз от меня избавиться, я вздыхаю с облегчением.
– Ладно, теперь, раз все решено, давайте пробежимся еще по некоторым моментам, которые всем надо знать к началу тренировочного лагеря. Первое. Видели, что сейчас случилось в первой группе? Так вот, это, на хрен, неприемлемо. Слышали? – Дженсен пялится прямо на Джордана Трагера и Рэнда Хоули. Потом хмурится, потому что ни один не выказывает ни капли раскаяния. Одно только раздражение. – В этом университете драться не принято, – продолжает он. – В следующий раз ввяжетесь в потасовку на свой страх и риск.
После чего он поворачивается к доске и пишет всего два слова:
– Второй, очень важный момент, так что, надеюсь, вы внимательно меня слушаете, засранцы. Я не собираюсь фильтровать ради вас свою речь. Если ваша тонкая душевная организация не выдерживает пару крепких словечек, в хоккее вам делать нечего.
Он снова принимается писать.
Шейн тихо давится от смеха.
– Третье. Каждый или почти каждый год у какого-нибудь тупицы появляется бредовая идея, что команде нужен питомец. Живой талисман – коза, или свинья, или еще какая богом забытая тварь с фермы. Я подобного больше не потерплю. Даже не начинайте – все просьбы будут отклоняться. В прошлом уже было печальное происшествие, и ни я, ни университет не желаем повторения. Мы двадцать лет жили без питомцев, так тому и быть на веки вечные. Понятно?
Когда никто не отвечает, он рявкает снова:
– Понятно?
– Да, сэр, – хором отвечаем мы.
Он поворачивается к доске.
Никаких питомцев. Никогда.
– Как думаешь, что за печальное происшествие? – шепчет Беккетт, наклонившись к самому моему уху.
Пожимаю плечами. Кто ж его знает.
– Может, это был цыпленок, и они его случайно съели, – принимается гадать Шейн. Бек белеет как полотно. – Жуть какая!
– Ладно, на этом все. – Дженсен хлопает в ладоши. – Первая группа, вы облажались, так что можете идти по домам. Увидимся завтра в девять утра. Вторая группа, встречаемся на льду через пятнадцать минут.
Комната оживает: все встают и начинают пробираться к выходу. Я не успеваю дойти до дверей, как слышу крик Дженсена:
– Райдер!
Оглядываюсь через плечо.
– Сэр?
– Задержись на минутку.
Беспокойно сглотнув, подхожу ближе.
– Что не так, тренер?
Мгновение он молчит, изучает меня. Это здорово нервирует, и стоять не ерзая в этот момент нелегко. Люди редко меня пугают, но в этом мужике есть что-то, и у меня от страха аж ладони потеют. Может, потому что я знаю, что он никогда не хотел меня видеть в этом колледже.
