Откуда берётся это ощущение, я не понимаю, но инстинктивно начинаю отступать назад.
«Какая странная у Алексея мама,» - проносится в моей голове. - «И, похоже, что мне совсем не рада. Надо срочно набрать Баринова.»
- Я могу приготовить что-нибудь для вас без мяса! - вылетает из меня.
- В этом нет никакого смысла, - качает головой женщина. - Твои руки все равно в крови.
- Где? - я оглядываю повязку на сгибе. - Да нету, вроде, ничего. Но не переживайте. Я руки помою...
Сердце срывается в галоп, потому что мать Алексея берет в руки нож, которым я только что резала свинину. Мне совсем не нравится, как она его держит, как при этом переводит взгляд с моего лица на живот.
- А давайте позвоним вашему сыну, - собираюсь я с духом и выдаю последнее, балансирующее на грани паники, предложение.
- Позвоним, - елейно тянет женщина. - Обязательно позвоним...
А дальше она с рыком срывается и сносит меня всем весом к столешнице, прижимая нож к животу.
- Решили родить ублюдка? - шипит она. - Род Бариновых не продолжится. Я так решила.
Я сглатываю, сглатываю, стараясь не закричать, но страх заставляет трястись коленки.
- Нету никакого ребёнка, - хриплю в ответ. - Вы ошиблись.
Господи! Это какой-то страшный сон! Разве так бывает?
- Сейчас ты позвонишь ему и скажешь, чтобы забрал мои документы из больницы. Тогда ты будешь жить, - она сдавленно усмехается. - Какое-то время.
«Да она сумасшедшая!» - доходит до меня.
А значит, говорить тут и взывать бесполезно. Нужно просто со всем соглашаться. И срочно! Срочно звать охрану!
Вот так домик у вас, господин Баринов, что не день, то новый день рождения.
- Хорошо, - киваю, убедительно глядя ей в глаза. - Я позвоню. Только телефон со стола возьму.
- Иди... - она хватает меня за предплечье и подставляет нож между рёбер.
Пот течёт по спине. Дыхание рвётся. Глаза мечутся по пространству кухни, пытаясь придумать способ к побегу, к заминке, отвлекающему маневру... Да уже хоть что-нибудь!
Я слышу, как часто дышит женщина.
«Думай, Аня думай!» - мысленно кричу на себя. - «Конкретно ты ей была не нужна, пока она вдруг не решила, что в твоём животе ребёнок Алексея.»
За что она так ненавидит сына?
А главный затык в моей голове в том, что Баринов, похоже, испытывает к матери противоположные чувства, раз оставил ей комнату...
Лезвие ножа вдавливаемся в бок ощутимее, и я чувствую, как под его кончиком критично натягивается кожа.
Что делать? Что мне делать?
Взгляд падает на фарфоровую кошку, которую я так и не вернула на место. Она стоит на столешнице, как раз по левую руку от меня.
Если постараться, можно хорошенько приложить ею по голове. А потом сбежать. Главное - вырваться и выбежать на улицу.
Я даю про себя обратный отсчёт: три, два, один...
Молниеносно выкидываю руку, хватая кошку. Приседаю, подставляя под нож плечо, чувствую, как лезвие входит в кожу и бью со всей дури мать Алексея по голове статуэткой.
- Аааааа!
Из легких вырывается неконтролируемый крик. Женщина падает навзничь. По ее виску течёт алая струйка крови. Убила? Или нет?
Подойти не решаюсь.
Меня трясёт. Позвонить охране? А если убила? Это менты. Меня посадят.
Я хватаю с кухонного стола телефон, совершенно забывая о боли в ноге, выбегаю на улицу и сползаю по закрытой двери прямо на бетонные порожки.
Слёзы подкатывают в нос и горло. Господи, пусть она будет жива. Рука пульсирует свежей раной. Неглубокой, слава Богу, она не успела... Кровь... сегодня очень много крови.
