- Я хотела сказать, - начинаю дрожащим голосом, - что если тебе нужен секс, то я не буду отказывать...
- Я понял, - перебивает он меня с плохо скрываемой страстью в голосе, - оценил. Но хотела бы ты поговорить. Я прав?
- Да... - отзываюсь тихо и поворачиваюсь к нему лицом.
Баринов порывисто встречает мои губы поцелуем.
Я вспыхиваю от него, как спичка. И отвечаю Алексею так открыто, что он стискивает мои бёдра в руках и вжимает в свой пах, где все уже очень и очень красноречиво желает продолжения.
- Если хочешь разговоров, - шепчет Алексей, - то не предлагай себя. Потому что я уже почти сошёл по тебе с ума.
Я отстраняюсь и внимательно вглядываюсь в его глаза. Он не врет. Там так много эмоций, что у меня начинает кружиться голова.
- Поворачивайся, как лежала, - велит он, медленно моргая и глубоко дыша.
Я подчиняюсь и сама прижимаюсь спиной к его груди.
Руки Алексея гладят мой живот сквозь ткань топика.
- Я сожалею, что так вышло, - говорит он искренне. - Даже представить не мог, что моя мать придёт домой. Я усилил охрану, искал ее, ждал какой-то жести, но вышло ещё ужаснее, чем в моих предположениях.
- Она давно болеет? - спрашиваю осторожно.
- С того времени, как на месте торгового центра, где мы работаем, был ещё фундамент, - отзывается Алексей спустя паузу. - Да, ты, наверное, имеешь право знать. В общем, ты же понимаешь, что большие деньги и земля в центре города никому просто так не достаются.
- Да, наверное, - качаю головой.
- Ну вот на том месте, где сейчас стоит торговый центр, был большой рынок. У моей мамы бил бизнес. Несколько торговых павильонов с одеждой. Женская, мужская детская. В летнее время на улице она ставила новые палатки и увеличивала количество торговых точек.
- Да, я помню такое, правда, ещё в школе училась.
Алексей хмыкает у меня за спиной.
- Это хорошо, - почему-то целует меня в плечо и продолжает говорить, - Отец Саида и ещё двое человек владели этой территорией. Потом эти двое фактически пропили свои доли. Их выкупил отец Саида по какой-то мизерной цене, и тех накрыло. Они решили, что старый партнёр должен вернуть им их доли. В общем, пока мы с парнями были в армии здесь начался полный беспредел, и вернулись мы уже на похороны отца Саида.
- Какой ужас, - говорю тихо.
- Моя мать не пережила психологического давления и способов завоевания территории. Они приезжали на строительной технике и сносили палатки прямо с людьми. Один раз ее избили до потери сознания. После этого мы с мужиками устроили локальные боевые действия. Но мама в норму уже не пришла. Начала пить и просить меня все отдать нуждающимся. Я не смог. Столько воевать и отказаться... для двадцатилетнего парня это невозможно. Ну вот и она сначала полностью отказалась от мяса, потом продала свою квартиру и отдала деньги в приют для животных, а потом попыталась меня убить. Ночью... - я чувствую, как по рукам Алексея начинает бежать дрожь. - Понимаешь, ты просыпаешься, а над тобой стоит твой самый родной человек и держит тесак... - ломается его голос.
Я понимаю, что Алексей беззвучно плачет.
Разворачиваюсь к нему и сама прижимаюсь. Что говорят в таких случаях? Я не знаю. Мне так жалко его, этого хорошего парня, которому пришлось резко повзрослеть, и стыдно за то, что я считала его обычным, наглым мажором, что к глазам подступают слёзы.
- Это страшно, - шепчу, чувствуя, как они стекают в горло. - Но у тебя обязательно ещё будет семья. Ты будешь любим, у тебя будут дети. На самом деле мама будет за тебя радоваться, просто та, которая не болеет...
