– Да хоть Буратино. Один фиг, играть ты сегодня не будешь, – и исчезаю в коридоре, оставляя девчонку стоять посреди комнаты с изумительным набором отвратительных эмоций на лице.
Но запала язвить хватает ровно до того момента, как закрываю за собой дверь соседней комнаты. Мне едва хватает сил сделать три шага до диванчика в крохотной спальне. По сравнению с остальным стильным и уютным антуражем квартиры, эта комната выглядит, как каморка. Она практически полностью заставлена какими-то коробками на разный размер, остатками обоев и плинтусов. Здесь нет даже занавесок на окнах, только полуторный, слегка потрепанный диванчик. Разместившись на нем, я забрасываю шнур куда-то в угол. И теперь понимаю, почему отправился спать вчера не сюда: жестко, тесно и жутко неудобно. Но сейчас уже плевать. Алкоголь начинает мучительно покидать мое тело, оставляя за собой озноб и взрывы боли в башке.
Я даже не двигаюсь с места, когда, в резко распахнутую дверь спальни, залетают моя футболка и джинсы, приземлившись прямо на стоящие в углу коробки.
– Сука…– шепчу себе под нос в ответ на громкий хлопок закрывшейся обратно двери.
Мне плевать на все выходки Альвины – Мальвины. Пусть хоть на голове пляшет, но в ближайшее время я точно никуда не съеду… Проще вытурить эту девицу отсюда самому.
Я пытаюсь заснуть, но вместе с похмельем, меня окутывает ненависть. Начинаю ненавидеть каждую секунду своей жизни и вчерашний день в том числе. Ненавижу эту квартиру, в которой буду вынужден бомжевать неопределенный срок. Ненавижу отца…
«Дерьму место в дерьме», – к горлу подкатывает тошнотворный спазм, когда опять слышу его стальной, надменный голос у себя в голове, прорвавшийся через непрекращающийся поток боли.
И вспоминая, где и как прошел мой вчерашний вечер, уже с лютой ненавистью понимаю: он прав. Ведь прошлую ночь я опять провел со своими демонами.
– Как это нет? Вообще? Совсем? – Смотрю на заместителя декана и искренне не понимаю того, что было озвучено мне пару секунд назад.
– Совсем, – Наталья Ивановна трясёт своей завивкой.
– Нет, вы не понимаете, – я нервно ерзаю на стуле и с чувством заглядываю ей в глаза, не собираясь сдаваться. – Мне очень надо.
– Очень-очень, – поддакивает Аня, топчась за моей спиной.
Мы обе уже минут пятнадцать торчим в деканате, пытаясь вернуть меня в общежитие. Нас даже не смущает, что третья пара началась уже где-то полчаса назад, что сам небольшой кабинет с портретами Глинки и Шопена на стенах заставлен цветами в честь дня рождения одного из сотрудников факультета, а заместителя декана ждут в приемной самого декана, чтобы начать торжество. Я лишь усердно киваю, подтверждая слова Ани. Никто даже и представить не может, как мне нужно обратно в эту чёртову общагу!
– Мальчевская, – вздыхает женщина, с укором просматривая на меня поверх своих очков, и по ее тону я понимаю, что не собирать мне сегодня вещей, – ты, конечно, у нас гордость консерватории, невероятно талантливая девочка, но это тебя не освобождает от общих правил получения комнаты в общежитии. Ты от места отказалась? Так?
– Так… – Надежда в душе становится ещё призрачнее, чем мираж в пустыне.
– На твоё место заселились?
– Заселились… – Становится ясно, что затея была провальный изначально, но я не опускаю руки и мило хлопаю ресницами. – Ну, пожалуйста.
Наталья Ивановна лишь разводит руками:
– Прости, дорогая, но в этом семестре это невозможно. Могу попробовать после Нового года решить что-то с твоим возвращением в общежитие.
