Пока я выполняю указания, на мое запястье ложится прохладный материал.
— Что это?
— Часы.
Я невесело усмехаюсь:
— Шутите?
— Похоже, что мне до шуток? Это умные часы. Тут сбоку круглая кнопка. Зажимаешь и говоришь: поставь таймер на тридцать минут.
Электронный голос отвечает ему.
— Для гречки это слишком много, — пытаюсь возразить я.
— Нет, если учесть, что вода сначала должна закипеть.
Он снова берет мою руку и подводит к скользкой, наверное, глянцевой коробочке.
— Всегда клади пакетик в холодную воду. Чтобы не обжечься. Когда таймер сработает, просто выключаешь плиту и ждешь, пока молочник немного остынет. Не спеши.
— Спасибо, — бормочу себе под нос, на ощупь включая плиту под кастрюлькой.
— Это не для тебя. Я себе пытаюсь жизнь облегчить, пока ты будешь находиться в моем доме.
Съеживаюсь от неприязни в его голосе. Я понимаю. Понимаю, что не имею права здесь находиться. Но...
— Я не хотела, чтобы так вышло, — шепчу, не давая воли слезам. Еще не хватало бесить хозяина дома вечным нытьем.
Опускаю голову и отшатываюсь от плиты с намерением отойти. Вот только упираюсь спиной в широкую мужскую грудь. Слыша тяжелый вздох, поворачиваюсь и тут же отскакиваю обратно к плите:
— Простите, я не хотела...
Не успеваю договорить, как сильные руки отрывают меня от сырого пола и усаживают на разделочный стол.
Похоже, меня сейчас прямо тут и разделают. Судя по тяжелому дыханию, которое касается моего лица, Глеб готов меня линчевать.
— А чего, — рычит он, — ты хотела?
— Самостоятельно готовить вам завтраки! — почему-то выпаливаю я вместо того, чтобы подумать прежде, чем озвучить мысль.
Меня начинает потряхивать из-за напряженного молчания, воцарившегося в кухне. Бесконечная секунда раз... Бесконечная секунда два... До боли сжимаю край столешницы, борясь с желанием коснуться мужского лица, чтобы понять его эмоции.
Он близко. Я чувствую. Его дыхание касается кончика языка. Невольно облизываю губы, желая попробовать его на вкус...
— А еще, — хриплым полушепотом спрашивает он, — чего хочешь?
— Потрогать вас, — выдаю я и закусываю губу, осознавая, как глупо это звучит. — Чтобы понять, что вы чувствуете, — пытаюсь объясниться, но выходит еще глупее.
Мужчина обнимает пальцами мои запястья и буквально отдирает вцепившиеся руки от столешницы. Кладет мои ладони на свою грудь:
— Трогай.
Правда можно? Или он намерен выгнать меня сразу после того, как я совершу такую наглость?
Однако пальцы нерешительно ползут по тонкой ткани майки. Она буквально как вторая кожа обтягивает его мощное тело. Я чувствую, как под ладонями бугрятся мышцы, и не могу оторваться.
Разве я не эмоции его оценить собиралась? Вот же...
Он огромный. Такие широкие плечи. Я чувствую, как под моими пальцами напрягаются мускулы. Будто он сдерживает себя.
Остановись, Аня. Ты переходишь черту.
Силой воли вынуждаю пальцы двинуться к мощной шее. Она напряжена. Выступающий кадык нервно дергается под моими прикосновениями. Веду пальцами выше и зарываюсь в густой щетине, ощущая, как ходят желваки на скулах. Все же злится...
Глубокая складка на переносице словно разглаживается от моих касаний. Ресницы опущены. Даже глаза закрыл, чтобы справиться с гневом из-за моей бесцеремонности. Но раз уж я уже все равно перешла черту, то дойду до конца.
Веду указательными пальцами по носу с небольшой горбинкой и наконец добираюсь до своей конечной цели.
Губы. Довольно пухлые, с четко очерченными краями. Слегка обветренные. Но вопреки моим ожиданиям, вовсе не сжатые в сдерживаемой ярости. Нет. Они расслаблены. И под мягким натиском моих пальцев они размыкаются.
