— Подождите, можно как-то помедленнее? Что за лихорадка и как она лечится? — встревожилась я.
— Дак сонная лихорадка, говорю же! Магическая хворь, токмо колдунством её и лечат, ни трав нет, ни даже зелий, хоть и колдунских! Токмо магией, токмо целители и могут, да где ж взять на всех целителей-то? Ни настойки, ни снадобья не помогают, детки просто засыпают, мучатся от лихорадки и горячки, да так и помирают, не просыпаясь.
— А взрослые как переносят?
— Это уж как получится — тоже и лихорадка может быть, и в костях ломота, но взрослые в спячку не впадают, болеют, но перебарывают заразу эту. Слабые кто, больные али беременные, старики… могут и не выдюжить, но в остальном как простуда проходит, сонливость токмо сильная да жар, вот и все отличия.
— И вы уверены, что в бедных кварталах видели именно её?
— Жизнью клянусь! — женщина неожиданно замолчала и требовательно уставилась на меня.
После потока слов её молчание придавило плитой.
Кровь вскипела, сердце забилось чаще. Слова пожилой женщины звучали искренне. Она не врала, да и к чему ей врать-то? В голове мучительно стала оформляться какая-то мысль, но я тщетно пыталась поймать её за хвост. Янина стояла рядом и безучастно смотрела, как догорает тело любимого сына, а у меня в голове внезапно начал складываться план.
— Пойдёмте со мной. Янина, Тиссей, вы мне нужны.
Янина обернулась и посмотрела пустыми глазами.
— Зачем?
— Знаешь, в нашем мире, если родители теряют ребёнка, то они создают благотворительные фонды или стараются организовать помощь для других детей. Говорят, что единственное спасение в горе — это помощь другим. А у нас, кажется, эпидемия на руках.
— Какая эпидемия? — эхом повторила Янина.
— Сонной лихорадки, если эта женщина не ошибается. В любом случае ты обещала, Янина.
— Что обещала? — в её голосе послышались нотки раздражения, и меня отпустило.
Пусть вызверится на меня, пусть ненавидит, пусть что угодно, лишь бы не это мёртвое молчание и пустые глаза. Тиссей посмотрел странно, но вмешиваться не стал.
— Ты обещала, что я могу просить что угодно. К тебе вернулись лекарские способности, а у нас тут, возможно, эпидемия на руках. Я прошу тебя помочь с ней справиться.
— Я не могу. Я не смогу, — прошептала она.
— Пойдём со мной, нужно сначала понять, что происходит и что мы можем сделать. Но чую, что женщина не ошиблась. И Шаритон говорил, что со смертью Баркая начнётся буря. Кажется, всё так и есть.
— Я не могу.
— Чем-то ещё занята?
Я нарочно спросила резко, хотела, чтобы Янина разъярилась в ответ, но она лишь опустила голову и покорно пошла следом, когда я потянула её за руку. Тиссей подхватил её за другую руку, а на меня смотрел странно, со смесью негодования и затаённой надежды.
На этот раз пожилую женщину, назвавшуюся Кардой, выслушали все. Выслушивать, правда, пришлось долго, она несколько раз сбивалась, перескакивала с одного на другое, впадала в ненужные подробности или, наоборот, отвечала невпопад, но в итоге картина становилась ясна. По мере повествования лица вытягивались, а Шаритон и Кела́й заметно побледнели. Выяснилось, что для магически одарённых хворь опасности не представляет.
Болезнь случайно вывел один сумасшедший, пытавшийся создать смертельное оружие против магов. Будучи изначально нацеленной на взрослых магов, из-за ряда ошибок творца болезнь стала смертельной для детей без магических способностей, тогда как те, у кого способности имелись, становились от неё только сильнее. Создавший болезнь учёный покончил с собой, а Итарь на пять лет стала зоной отчуждения. К счастью, у матерей, перенёсших болезнь, дети тоже рождались иммунными. Со временем кордоны с города сняли, а дальше выяснили, что время жизни болезни всего месяц, да только распространяется она с бешеной скоростью и поражает всё население целиком. В Итари действительно погибло невероятно много людей, из десяти заболевших детей выживал хорошо если один.
