— Агата, — мама возвращает мое внимание. Умоляюще заглядывает в глаза. — Сейчас каждый день на счету. Мы с помощью Ирины Максимовны сможем сделать все на самом безопасном, современном уровне. Но чем дольше тянем, тем тяжелее для тебя пройдет процедура. Осталась всего неделя...
— Мам, — перебиваю ее, быстро беру за ладони. — Ты все верно говоришь. И про то, что не вовремя. И про неполную семью. — Крепче сжимаю теплые руки. — Но прошу тебя, пожалуйста, поддержите меня. Давайте вместе найдем способ оставить ребенка. Я возьму академический отпуск. Устроюсь на работу. И вернусь к ней, как только смогу. Пусть будет невыносимо тяжело. Пусть пожалею. Но я его оставлю.
Мама обреченно смотрит на меня.
— Пожалуйста, — повторяю с надеждой.
Мы слышим грохот закрывшихся ворот. Одновременно поворачиваем голову к окну, ожидая увидеть, что папа вернулся с работы. Но вместо этого во дворе паркуется незнакомая мне иномарка. Хмурюсь и бросаю взгляд на маму. Она кажется рассерженной. Высвобождает свои ладони и упирает руки в бока. Я в растерянности вновь смотрю на улицу. Наблюдаю, как из машины выбирается папа. Закрывает ее и, склонив голову, проходится вдоль всей длины, с предельным вниманием что-то рассматривая. Оставшись довольным, с улыбкой на лице следует к входу в дом.
— Что... Папа купил машину? — не понимаю я.
Мама возмущенно фыркает и устремляется ему навстречу. Спешу следом. Прохожу половину коридора, когда меня, словно молнией, пронзает страшной, безобразной догадкой. Замираю на месте и буквально кричу:
— Вы взяли у Радкевичей деньги?!
Мама, охваченная злостью, будто меня и не слышит. Достигнув своей цели, она испепеляет папу взглядом. Следит за каждым движением, пока он, разувшись, оставляет на открытой полке шкафа ключи и бумажник, затем останавливается напротив и невозмутимо смотрит на нее.
— Не удержался, да? — укоризненно спрашивает мама. — Сразу в салон побежал! Дел поважнее у тебя нет?! — ее голос звенит негодованием.
— Не вижу связи. И противоречий. Мне сделали такое предложение, что откладывать покупку было бы глупо, — деловито объясняет он.
Я так и стою посередине коридора. Не знаю, кто мне противен больше: Радкевичи, откупившиеся от ребенка, или родители, принявшие эту подачку. К горлу подкатывает обида. Душит, лишая воздуха. Родители. Конечно, родители...
— Ты удивишься, когда узнаешь, насколько оно было выгодным, — удовлетворенно добавляет папа и, потирая руки, направляется вперед.
— Вечно ты только о себе и думаешь! — всплеснув руками, восклицает мама. — У меня в голове не укладывается! Как не понимаешь, что сейчас не до этого?!
Папа подкатывает глаза и поворачивается к ней.
— Не хочу, конечно, показаться брюзгой. Но ты не успокоилась, пока не внесла оплату за путевку. Ради скидки с работы отпрашивалась, — припоминает с раздраженной усмешкой. — Но ты скажешь, это другое. Ведь дело касается тебя.
Мама слушает и от злости сжимает губы. В ответ усиливает натиск:
— А ты и есть брюзга! Самый настоящий! — подчеркивает она. — Но теперь-то ты доволен?! Машина во дворе стоит! Может, займешься семьей? Дочь твоя, между прочим, матерью-одиночкой хочет стать! И настроена весьма категорично! Просит поддержать ее решение! — мама, раскрасневшись, высоко поднимает брови и склонят голову на бок. Она словно бросает папе вызов. Ее вид так и кричит: "Ты все слышал! А я теперь посмотрю, как ты выкрутишься!"
