Когда добираюсь до своей улицы и вижу родные ворота, размышляю о том, что действительно приняла твердое решение. Скорее интуитивно, подсознательно, до конца не представляя, что же мне делать дальше. Мороз бежит по коже, как только задумываюсь о будущем, но я уверена, что по-другому просто не смогу. Не прощу себя. Не переживу.
Вхожу в калитку с четким намерением поговорить с родителями. Открыто, откровенно. Я должна донести до них то, что на самом деле чувствую. Если рождение этого ребенка вопрос жизни и смерти для меня самой, то разве есть варианты в этом выборе? Для меня нет и самого выбора!
Переступив порог дома, попадаю в темную прихожую. Снимаю босоножки и, преодолев коридор, прохожу в зал. У незашторенного окна, обнимая себя руками, стоит мама. Полоска света от уличного фонаря слегка касается ее лица, позволяя рассмотреть немигающий, устремленный вдаль взгляд и печально опущенные уголки губ.
— Привет, — произношу тихо, но мама все же вздрагивает.
Она огорчено смотрит на меня и вновь поворачивается к окну.
— Привет, — отзывается глухо.
Я подхожу к ней, обнимаю сбоку. Медленно опускаю голову на поникшие плечи.
— О чем думаешь? — спрашиваю, и страшась, и желая беседы, на которую так настроилась.
— О тебе, Агата. Конечно, о тебе, — вздыхает в ответ. — У меня душа болит, как подумаю, на что ты себя обрекаешь.
— Разве быть мамой так плохо? — пытаюсь пошутить, слегка улыбнувшись.
Поднимаю голову, и наши глаза встречаются. Мамины полны переживаний, мои горят непоколебимой решительностью.
— Это прекрасно, дочка. Быть мамой замечательно. Но только всему свое время, — серьезно произносит она.
— Ты меня тоже рано родила, — напоминаю спокойным тоном. Главное справиться с эмоциями. За ними мы не слышим друг друга.
— Рано, не спорю. Но узнав, что я в положении, мы с папой сразу поженились. Он старше и тогда уже твердо стоял на ногах. Мы были уверены, что справимся. Такого будущего и хотели. Вместе. Просто случилось оно на пару лет раньше. А ты о таком мечтала?
Я отстраняюсь. Мы обе смотрим в окно. Мама продолжает, стараясь звучать убедительнее:
— Это сейчас ты настроена твердо. Но с рождением ребенка все изменится. Раз и навсегда. Тысяча забот, колоссальная ответственность разом лягут на твои неокрепшие плечи. А расходы? Подгузники, визиты к врачу, питание... можно долго перечислять! Растить ребенка самой — тяжелый труд, иногда непосильный. Конечно, материнство — большое счастье. Трудно описать словами всю его глубину. Но с кем ты хочешь разделить это? С родителями? — Мама находит мой взгляд. Горячо добавляет: — Так не должно быть! Ребенку нужна семья. Полноценная! Ему нужен папа, тебе нужен муж, который поддержит и пожалеет в минуту отчаяния.
Стиснув зубы, борюсь с щемящей болью в сердце. Мама протягивает руку и нежно проводит ладонью по моим волосам.
— Ростислав не хочет быть отцом. Ему не нужен этот ребенок. Он рассчитывает на твою сознательность.
— Он так сказал? — горько усмехаюсь.
— Да, милая. Он хочет выучиться, получить профессию. Хочет, чтобы все было вовремя, — мягко заверяет мама.
Задумчиво покачиваю головой. Я прекрасно поняла позицию Ростислава после встречи с Ириной Максимовной. Тогда же мой трепетавший на ветру слабый огонек надежды окончательно погас. Но сейчас разлившееся по душе разочарование обжигает горечью с прежней силой. Ростислав не набрался смелости поговорить со мной. Или не счел нужным. Словно не было между нами той необыкновенной близости, которую, видимо, довелось ощутить только мне... Я стала для него лишь очередной перевернутой страницей... И теперь смотрю в окно на залитый желтым светом двор, а перед глазами навсегда меркнет нежный, проникновенный, перехватывающий дыхание образ "моего Ростика".
