Нина кивнула.
– Не слышу! – мать приложила ладонь к уху.
– Ясно, – еле слышно выдохнула Нина, глядя перед собой.
«Где бы я сейчас была, если бы не струсила тогда…» – Нина скрючившись сидела на диване. Завернутая в одеяло, как закуклившаяся гусеница, не желающая покидать безопасный кокон, она пыталась не обращать внимание внутренний голос, который с нотками паники призывал немедленно мчаться к месту службы и объяснять, что к наглому звонку Нина отношения не имеет, потому что стала жертвой происков… Кто именно затеял происки, Нина додумать не успела. Телефон зазвонил, прервав истерику «здравого смысла».
– Чтобы через десять дней была на месте, – сказал Марк Петрович.
– Спасибо, – сказала Нина.
Марк Петрович отключился.
Нина непонимающе уставилась на телефон. Как получилось, что Марк Петрович, которого Нина звала про себя Горынычем, потому что он, распекая подчиненных часто входил в такой раж, что в буквальном смысле плевался. Огонь дорисовало Нинино воображение, оно хоть и редко, но всё же включалось в игру. Если бы кто-то неделю назад сказал ей, что Горыныч сделает то, о чём его попросили, Нина бы ответила, что приземление инопланетного космического корабля на крышу их учреждения – гораздо более вероятное событие.
Нина прижала тетрадь к груди.
«Я не понимаю, что именно происходит и как это всё возможно… Но, пожалуйста, пожалуйста, пусть это не заканчивается! Со мной никогда ничего необычного не происходило… Эти рисунки и слова, они, как подсказки. И мне они нужны, очень нужны…» – телефон снова зазвонил, оборвав мысленный поток.
Мама.
Нина смотрела на светящийся экран. Отвечать не хотелось. Но если не ответить, дозвон будет идти до победного. Содержание предстоящего разговора Нине было известно с точностью до слова. Сначала мама спросит может ли Нина говорить. Нина ответит, что да – может. Однажды Нина сказала, что занята и тут же прослушала монолог «у тебя никогда нет для меня времени». Следующий вопрос будет о местонахождении. «На работе», – скажет Нина, а мама счастливо вздохнёт. Всё по плану. Так, как должно быть. Дочь работает в приличном учреждении, есть чем козырнуть перед подругами и родственниками. Если ответить, что дома, мама тут же поинтересуется, ел ли Павел и что конкретно ел, подытожит обсуждение рациона идиотской фразой «сытый мужчина – признак образцовой жены». Дальше по сценарию следовала Нинина реплика о самочувствии, на которую мама вздыхала уже горестно, что старость – не радость. Темы кончались, и мама говорила: ну всё мне некогда, словно звонок был инициативой Нины и он, звонок, отвлекал её, маму, от очень важных дел.
Эти бессмысленные ритуальные разговоры были похожи на разглядывание препарата под микроскопом на предмет соответствия стандартному описанию. Объектом наблюдения естественно ощущала себя Нина, а мама представлялась ей не слишком деликатным исследователем. Из тех, что тычут в подопытных иглами и поливают кислотой, чтобы определить болевой порог, скорость реакции и способность к адаптации.
Телефон надрывался.
Ответить – не ответить?
– Мне нужна тишина, – сказала Нина. Телефон умолк, словно услышал просьбу, и тут же разразился новой трелью.
Нина отключила аппарат.
Она открыла тетрадь в надежде, что мир, в котором нужно кому-то что-то объяснять, просто исчезнет. Но погружения не произошло. Исписанные страницы с рисунками оставались всего лишь потрёпанной тетрадью в её руках.
