«Закрывание же дверей в общий тамбур летом мешало естественной вентиляции лестничной клетки».
На звуки ремонта борец за коммунальную справедливость реагировал, как бык на плащ тореадора, и тут же разражался серией опусов, ссылаясь на закон об обеспечении тишины и покоя граждан. Обвинительные трактаты, предупреждающие об ответственности, он развешивал на стенах, дверях тамбуров, в лифте, а когда у жильцов дома появился общий чат, в обязательном порядке дублировал претензию и туда тоже.
Жильцы тридцать первой квартиры в чате не состояли, с соседом старались не сталкиваться, но он как будто вечно сидел в засаде. Как только девушка появлялась на этаже, дверь тридцатой квартиры открывалась, и страстный любитель объявлений возникал на пороге.
– Извините, мне пора, – пролепетала Нина. – Я неважно себя чувствую, – она покосилась на тетрадь в руке. – Переволновалась, – она попыталась проскользнуть мимо неприятного типа.
Манёвр не удался. Преследователь шёл за ней по пятам. Мужчина задавал вопросы и сам же на них отвечал, приправляя монолог едкими комментариями о женской логике, по которой сначала надо глупость сделать, а потом уже подумать.
Подъезд. Лифт на пятнадцатом, как назло.
«Потерпи, потерпи, ещё немного, – уговаривала себя Нина, гипнотизируя табло с отсчётом этажей: 15, 14, 13, 12…».
Лифт завис на одиннадцатом.
«Ожидание и есть жизнь, – вспомнила Нина. – А действительно, чего я жду? Лифт? А если он сломался и вообще не приедет?».
Она направилась к лестнице.
– Ты куда? – неутомимый оратор с неохотой прервал речь.
– Ждать надоело, – ответила Нина, легко преодолевая первый лестничный пролёт. – Не хочу я быть статуей и вечно чего-то ждать, ещё и в неприятной компании. Не хочу!
– Чего-чего?! – сосед двинулся было за ней, но передумал. С тоской посмотрел на бегущие вверх ступеньки и ускользающего слушателя, раздраженно махнул рукой и уставился на табло, недовольно бормоча что-то под нос.
Лифт по-прежнему стоял на одиннадцатом, как вкопанный.
– А Паша что сказал? – Рита, прищурившись, смотрела на подругу.
Под колючим взглядом серых глаз Нина всегда чувствовала себя неловко. Ей казалось, что её пронзает какой-то особенный рентгеновский луч, который не просто показывает наличие органа в организме. Нет. Этот луч выставляет на обозрение не внутреннее строение, а то, что она ни при каких обстоятельствах не желала показывать другим – спрятанные чувства.
Нина пожала плечами.
– Ничего не сказал. Во-первых, он со мной с того вечера не разговаривает, а, во-вторых, я ему про это… – Нина положила руку на тетрадь, – и сама бы не рассказала. Зачем? Всё равно не поверил бы. Решил бы, что я совсем уже… – она покрутила пальцем у виска.
– А ты не совсем? – смешок подруги был похож на щелчок по носу. Не больно, но очень обидно. Сразу понятно, что всерьёз тебя не воспринимают.
– Вот и ты не веришь, а это было! Я как будто в этот рисунок попала! И деревья видела, и статую… Я там была! Понимаешь?
Рита пододвинула к себе дневник, придав лицу таинственное выражение.
– Внимание! – драматическим шёпотом сообщила она и перелистнула страницу. – Ой, где я? – Рита принялась вертеть головой в разные стороны. – Что это? Дерево? Не может быть! – она выпучила глаза и ткнула пальцем в окно, за которым раскинула запыленные лапы невзрачная городская ель, каким-то чудом притулившаяся у стены дома. – А! Вон и статуя! Полюбуйся! – повысила голос Рита, кивая на замершего около барной стойки официанта, на минуточку заглянувшего в телефон и выпавшего из реальности. – На античного красавца не тянет, конечно, но имеем то, что имеем.
