– Ну, раз вам в пустых покоях удобнее будет…
– С чего это – в пустых?
– Да с того, что на новую обстановку средства нужны, а у нас их нынче негусто. Вон тот секретер, он еще для его светлости Ливия заказан был, – это мореный дуб с опаловыми вставками, за него в свое время пятьсот золотых отдали. Про остальное у Казначея спросите.
– Ради нового государя расщедрится. Что же я, оборванец какой, с чужого плеча обживаться…
– Ваша светлость, имейте же совесть! И так ведь в долг живем!..
– Ладно вам, не надрывайтесь. Понял я уже, где оказался, – Расин скорчил рожу кому-то на портрете в серебряной раме, – это вон что за дед?
– А это и есть его светлость Ливий Ланелит.
– Ясно… Не вижу, кстати, ни малейшего сходства.
«Я тоже», – едва не сказал Леронт, но в последний момент сдержался. Расин недовольным голосом осведомился, кем он будет эти три месяца.
– Князем, разумеется, только ограниченным в правах. Вам нельзя жаловать и отбирать земли, издавать законы, начинать-прекращать войну, а также распоряжаться деньгами княжества. Последнее, кстати, очень хорошо…
– Что-что?
– Я говорю – в Державном уставе все описано, на досуге ознакомитесь.
Расин вздернул подбородок, застегивая шитый серебром воротник:
– Больно надо пылью трясти. И кто тут воевать-мириться вместо меня будет?
– Совет. Казначей, Фаради, мой дядя и два дворянина старых фамилий. Весьма уважаемые люди. И вам лучше с ними подружиться, ваша светлость, – он поднял вверх указательный палец, – ибо они ведают средствами на содержание двора. А это пока все ваши личные деньги.
– Друзей я себе сам выберу. А вздумает ваш Совет голодом меня морить – через три месяца сполна получит, – князь застегнул ряд хрустальных пуговок-горошин, и повернулся перед зеркалом.
– Хватит перед зеркалом прыгать, не девица на выданье. Ужин остынет.
– Кстати, а что это за чудо-венец, которым князей коронуют? Слышал я про него еще в детстве. По-моему, единственный сказ ваших бедняцких краев, достойный внимания.
– Спасибо на добром слове, – отрезал граф.
– Не стоит обижаться на правду, мой друг, – снисходительно заметил Расин. – Итак?
– Много чего говорят, – последовал уклончивый ответ, – но больше сочиняют. Родовая реликвия, только и всего. – Расин продолжал недоверчиво щуриться, и Леронт нехотя кивнул на круглый столик в углу: – Вон там в ларце и хранится, на досуге поглядите.
– А вы откуда знаете? – удивился Расин.
– Тоже мне тайна…
– Это что же – заходи и бери кто хочешь? – возмутился князь. – Мою-то корону?
– Пока не совсем вашу, – едко отозвался Леронт. – Что до остального… Воспоминание о фамильной драгоценности князей Ланелитов, не более.
Ларец черного дерева с окованными серебром углами на вид весил не меньше пуда. Перламутровая инкрустация на крышке воспроизводила монограмму княжеского дома Ланелитов. Хоть что-то приличное, отметил про себя Расин, теперь и он государь, не меньше дядьки Алариха. Его светлость отомкнул замок, медленно поднял крышку ларца… и несколько мгновений разглядывал то, что лежало перед ним.
– Это он и есть?
В ларце, втиснутый в шелк, чернел кривой обруч, подернутый ржавчиной – будто только снятый с деревянной лохани. Расин двумя пальцами взял венец и увидел пять тускло-серых камней, точно запорошенных пылью.
– Я предупреждал, – подал голос Леронт.
– Его хотя бы чистить пробовали? – хмуро осведомился князь.
– Ржавчину с него не свести, камни не держатся.
