– Вы еще поучите меня! Одежда где?
– В гардеробной на правой стороне. Черное с серебром.
– По какому поводу опять траур? – отозвался его светлость. – Из-за того, что я не выспался?
– Это наряд по торжественным случаям, сколько раз повторять! – Леронт повысил голос. – И шнур не перепутайте: на левом плече праздничный, на правом – в знак соболезнования. А то явитесь, как на прошлой неделе, когда старшего зодчего хоронили. Стыд один вышел…
Расин неразборчиво что-то ответил из шкафа, видимо, повторяя, что все эти пустяки стоят его внимания.
– В городе двое ворот – Речные и Каменные, – говорил старший граф, когда они проехали окраины Пяти колоколен и свернули к предместьям. – Речные ворота парадные, и встречать нас будут именно там. К воротам подходим пешком, – Расин закатил глаза, – да-да, так принято. Среди старейшин города дама, отдадите поклон ей первой. Как будем проходить через ворота, по обе стороны арки плеснут воду – в знак того, что сама река вас приветствует.
– Вот толпа полоумных… – вполголоса заметил Расин.
– Конечно, льют осторожно, чтобы никого не забрызгать, – сделав вид, что не услышал, продолжал Дарен, – но вы сами не зевайте и под струю не лезьте.
– А нельзя просто въехать в город и сесть за стол? – осведомился его светлость.
– Это старинный обычай, – неодобрительно ответил Дарен, – проявите к нему каплю уважения, и вам стократ воздастся.
– Кстати, если к воротам не подойдете, а таки подъедете верхом, могут слить не воду, а кое-что другое, – тихо произнес младший, – из ночного…
– Леронт!
– Я просто предположил.
Расин фыркнул.
– Молодые люди, ваше веселье неуместно! – отрезал Дарен. – Ваша светлость, мне неловко видеть, что впервые за день вы улыбнулись именно этой глупости. Держите коня. На перекрестке налево!
Скоро остались позади окрестные деревеньки, и начались поля подсолнухов.
Как и ожидалось, весь путь Расину просто так было не осилить, и по его настоянию пришлось не раз останавливаться – то в Синегорье пирогов поесть, то в Девичьей долине опорожнить кувшинчик, то после кувшинчика с полчаса вздремнуть. Княжеский выезд опаздывал прибытием в Злато-Вено самое малое часа на два, Дарен закипал и резко выражал негодование вслух, что случалось с ним крайне редко, но Расина было не пронять. На подходе к городу граф уже на чем свет клял все харчевни и трактиры, от души желая им провалиться сквозь землю, и выдумывал приличествующие извинения для старейшин, когда внезапно выяснилось, что извинений не потребуется. Ни малейших.
Первым донес вести легкий ветер. Он всколыхнул окоем Кривого луга, и медовое разнотравье дохнуло запахом гари. Леронт обернулся в седле:
– Чувствуете?
– Где-то костер жгут, – заметил Расин.
В этот миг издали, приглушенный расстоянием, донесся еле слышный собачий вой. Донесся и затих.
– Где-то в деревне горит, не иначе, – тут конь Леронта фыркнул, беспокойно ступил назад. До города оставалось мили полторы.
За лугом тропа переходила в каменистую дорогу и шла грядой холмов, взбираясь на самый высокий – Злато-Вено, по имени которого назван был город. Вершина с развалинами каменной кладки, заросшей шиповником, открывала вид, как с картины: на витую излучину Златой реки, крепостные стены и собор с зелеными куполами. Дарен, который держался чуть впереди, чтобы не слушать вздорной болтовни Расина, пустил коня вскачь и поднялся на холм первым.
