Его величество - страница 22

– Вот их двоих сразу и взять, – сказал Николай Павлович и, почувствовав в себе уверенность, развил мысль. – Арестовывать надо всех, кто из списка обнаружится в городе. Заговор надо пресечь в самом его зачатке. Вам, Михаил Андреевич, надобно срочно поставить такую задачу перед полицией.

Николай Павлович, который в начале дня пригласил Милорадовича и Голицына для совещания, уже не просто советовался, а давал указания. Он словно отыгрывал ту партию, которую навязал ему петербургский генерал-губернатор 27 ноября, принудив великого князя к присяге.

Опасность, нависшая над государством, оттеснила на второй план поединок с цесаревичем Константином, в ходе которого великий князь планомерно вынуждал высылать из Варшавы в Петербург все новые и новые подтверждения законности отречения Константина Павловича от престола.

У вдовствующей императрицы Марии Федоровны уже хранился акт, присланный цесаревичем Константином. Его было достаточно для начала переприсяги. Акт не оглашали лишь за тем, чтобы получить от Константина ответ на письмо о принесенной ему присяге. Со дня на день в Петербург должен прибыть курьер из Варшавы. Не исключено, что сегодня, край – завтра надо будет приступать к подготовке текста манифеста.

Приказ великого князя Николая Павловича арестовать Бестужева и Рылеева прозвучал так повелительно и неожиданно, что Милорадович, не подумав о последствиях, выговорил:

– Будет исполнено.

Придя в себя, он понял, что оплошал, поднял глаза на Николая Павловича, хотел было сказать ему, дескать, об аресте трудно говорить, потому что пока не известно местонахождение офицеров, но промолчал.

Перед ним стоял длинный, тонкий и гибкий, как мальчишка, молодой мужчина. Черты лица его были неподвижны и выражали непоколебимую волю. Жидкие, слабо вьющиеся рыжевато-белокурые волосы, бачки на впалых щеках, нос с горбинкой, бегущий назад срезанный лоб и чуть выдающаяся вперед нижняя челюсть, напоминала Милорадовичу кого-то из римских императоров.

«Великий князь получил недостающие документы от Константина и потому так ведет себя», – подумал генерал-губернатор.

Он почувствовал, как пол уходит из-под ног. Шум в ушах сделался таким невыносимым, что Милорадович прикрыл уши.

– Вам плохо, Михаил Андреевич? – послышался добродушный голос великого князя.

– Пройдет, – отмахнулся он.

– Вам никак нельзя сейчас болеть. Вы будете нужны мне, – сказал Николай Павлович.

Эти слова вернули к нему уверенность. Тон, с которым обратился великий князь, вновь облачал генерала в тогу диктатора. Милорадович расправил плечи. У него даже появилась мысль высказаться по поводу заговорщиков, мол, они могут быть предупреждены, однако мятежники просчитались, от меня никто не уйдет. Генерал-губернатор хотел показать свою незаменимость, главенствующую роль в решении государственных вопросов, как это было в конце ноября. Михаил Андреевич посмотрел на Николая Павловича, увидел близко его голубые выпуклые глаза, и желание говорить сразу отпало.

Фельдъегерь Белоусов, курьер из Варшавы, прибыл в Зимний дворец в два часа дня. Его появление во дворце внесло суматоху. Известие о посланце цесаревича Константина скрыть не удалось. В тот же день новость разнеслась по всему городу, взбудоражила его.

Молодой офицер проехал не той дорогой, по которой проходил путь всех посыльных. Белоусов направился через Брест-Литовск и потому не был встречен великим князем Михаилом Павловичем. Его никто не сопровождал по Зимнему дворцу и он, каждый раз, минуя караульного, вынужден был громогласно объявлять о необходимости срочно доставить секретное письмо цесаревича Константина для Марии Федоровны.