Его запах после дождя - страница 15

Что касается Голубого Банта, то две вещи оказались мне в помощь.

Первый помощник – это звучание. Имя должно быть коротким и звонким, чтобы служить не только наименованием, но и зовом, чтобы среди множества искушений городского парка, услышав его, пес мгновенно был бы у моей ноги, но вовсе не потому, что я хозяин, а чтобы уберечься от какого-нибудь бесчинства, на которые так щедра жизнь. Когда выбираешь собаке имя, звучность – это закон. Ты же его не шепчешь. Ты его выкрикиваешь. Нужно представить себя в центре огромной разношерстной толпы, в ней есть почитатели собак, а есть те, кто мечтают их уничтожить, а твоя собака послушна лишь своему непослушанию, и поэтому ты так одинок. Выкрикивая ее драгоценное имя, ты мечтаешь ее вернуть, молишься, чтобы ее обошли все беды и недоброжелатели, чтобы она вернулась к тебе целой и невредимой. Только благодаря такому мысленному эксперименту, и еще нажитому опыту, можно правильно оценить, подходит ли тебе твоя находка, и тогда все прекрасные или экзотические имена, которые тебе так понравились, приходится вычеркнуть из списка. Например Мнемозина или Аполлинер, сколько бы пользы эти имена ни сулили, они не подружатся с твоей мечтой о спокойной жизни.

Второй мой помощник – это главное общество собаководов: с 1926 года оно каждый год объявляет первую букву собачьего имени. Возможно, это очень глупое правило и им можно пренебречь, но, если хозяин собаки ему подчинился, сразу можно узнать, сколько собаке лет. Нам бы нужно установить такое же правило для нас, людей, тогда бы мы избежали многих бестактностей в случае, когда необходимо коснуться вопроса возраста, а его по вполне понятной причине предпочитают обойти. Так вот, для 2003 года была назначена буква У – отличная помощь: количество имен резко сокращается. Появившись в год У, Голубой Бант должен непременно у-строить мою жизнь.

Итак, имя на У. Имя, которое немного намекало бы и на меня, но при этом меня не было бы видно, имя, которое направляло бы, но не подчиняло, зона свободы для щенка, который со временем будет весить пятьдесят килограммов, но благодаря магии своего имени сохранит душевную деликатность. Имя, которое добрый десяток лет и даже, извините, целую вечность будет предлагать ему всевозможные радости и по возможности облегчать беды. Имя, которое его обозначит, возможно определит, но не умалит, это уж точно. Имя, которое сцепится с моим как неотделимая до конца дней татуировка.

В один прекрасный день мне показалось, что я нашел такое имя. Утопия. В них полезно верить. Но три слога – это, пожалуй, перебор, и потом: Утопия, как и положено тому, что обещает многое, женского рода.

Наступили первые заморозки. Когда живешь в горах, хорошо разбираешься во временах года. Если вдруг подзабыл, какой сейчас месяц, погляди вокруг, природа тебе подскажет. Осень мешает зелень с медью, небо нестерпимо синее, вершины гор вновь припудрило белизной – цвета, оттенки, они смешиваются. И еще свет. От него тоже многое зависит. А сейчас уже хочется морозца, чтобы пощипывало щеки. Как-то после обеда я решил подняться по склону, на который кладет свою тень скала Кошачий Зуб[21]. Можно сказать, пошел повстречаться с зимой. Прямо передо мной, на склоне под Крестом Ниволе[22], все полыхает огнем в лучах закатного солнца. Это моя одна из последних одиноких прогулок – здесь сумрак, суровость, строгость, но они почему-то радуют, а рядом закатный свет. Склоны гор, на которые не падают лучи солнца, савойцы называют «изнанкой». Или обратной стороной. Ты словно бы попадаешь на оборотную сторону жизни – невидим, но живешь, отъединен, но не исключен. Почему-то мне кажется, что здесь я на своем месте. Вспоминаю великие достижения альпинизма – суровость северных склонов, дерзкую отвагу идущих по ним вверх. Вспоминаю историю жителей Альп, как бедняки – крестьяне и крестьянки сами селились на теневой стороне горы, предоставляя участки под солнечными лучами растениям, давая шанс им и себе выжить. В те времена люди вживлялись в изнанку, им было не до витамина D.