Егоровы клады - страница 10

Сын Лукьяновны, видя, что парнишку уже теперь не отпустят, стал жалобиться приставу про свою, якобы, бедность. Неплохо бы вора обыскать, а найденное отдать ему. Пристав, нахмуря брови, посмотрел на мужика и велел писарю с его слов написать, а также записать адрес потерпевшего. Всё остальное, мол, потом, когда разберутся. Соседки Лукьяновны нерешительно переминались с ноги на ногу.

– Вы тоже потерпевшие от этого злодея? – вновь нахмурил брови пристав.

– Да нет! Он парень хороший, жалостливый.! – загалдели они, перебивая друг друга.

И сразу потеряли интерес полицейского. Он отвернулся от них. Они, видя, что уже на них не обращают внимания, потоптались и вскоре ушли. За ними ушел и сын покойной, поняв, что тут ничего не выстоишь. Дело обернулось какой-то другой стороной, ему неведомой. Пристав приказал Егора отвести в цугундер.

Сидит парень в темной зарешеченной камере, кручинится. Да нешто, Господь не видит, что без вины он здесь, а главное, доказать это людям трудно. За какие грехи он будет здесь маяться? А завтра Шалин придет, почнет куражиться. Разве похоронив Лукьяновну за свои деньги, совершил он не благое дело? Разве украл он эти деньги. Вот уж второй раз страдает он из-за них. Правда, не зря к ним душа не лежала и раньше. Скорее всего неправедные они, раз давали их ему люди лихие да таинственные. Но ведь он в этом не виноват? Воспользовался ими, когда уж совсем приперло, да и не во зло. Даже всплакнул Егорка, как пораздумался, что разнесчастный он и нефартовый. Родители померли, родных своих никого не знает. Отдал его отец, когда еще жив был дальнему родственнику Шалину, а теперь эвон, как вышло. И нет теперь ему ни покровителя, ни защитника. Упечет его теперь Шалин в Сибирь да и вся недолга. Эх, Лукьяновна, Лукьяновна, кабы не сын твой подлый, то… И вдруг, будто бы прошелестело в темноте камеры что-то, коснулось Егоркиных волос, и всплыло в памяти два заветных слова из уст Лукьяновны. И проговорил их негромко парнишка:

– Явись и возмоги!

Зазвенело в воздухе, и сам он стал легким-легким. Неведомая сила подняла его и понесла куда-то и не было ей ни преград, ни стен, ни замкнутых дверей.

Очутился Егорка на окраине города. Солнце уже закатывалось за дома, сумерки ложились на деревья. Тянуло прохладным ветерком. Очумелый Егорка сидел на травке у обочины дороги, и никак не мог прийти в себя. Ничего волшебного кругом нет, все обыденно. Но, как представит, что мгновение назад сидел он в сырой тюремной камере. И вот нет ее, а вокруг свобода, реальная и желанная. От всего этого в голове замкнуло. Понять, что случилось, за здорово живешь, невозможно. Так ведь только в сказках случается. Вот тебе и Лукьяновна!

Вот уже недели две живет Тимоха в лесу, в разбойничьей ватаге. Уже и попривык. Никуда его пока не выпускают. Осип сторожем следит. Да и сам Тимофей побаивается заблудиться в лесу, коли сбежать. Ведь его на цепи уже не держат. Да и что толку идти. Зарабатывать чисткой уж боле не сможет. Сразу найдут. А здесь пока не обижают. Старуха стала относиться к нему душевней, называет Тимонькой, подкладывает лучшие куски. Да и он за доброе отношение к нему, стал ей помогать. Где дрова поколет, где водицы из ручья натаскает. Ей-то уж тяжеловато всё это делать. Жалуется баба Феня, что ноги опухают, и силы не те.

Когда жители землянки собираются после удачного дела, бывает большая попойка и мясо жарится тушами. Баба Феня успевает только поворачиваться.