Эгрегор. Последний Индекс - страница 23

– Ну-ну! – сказала она. – Не преувеличивай! Мне в таких ситуациях приходилось иной раз переспать, а не только любезничать.

– В отличие от меня тебе это нравилось! – зло пробулькал квир. – И безо всякого риска! Не то что у меня. Хорошо, что чародей не допёр связать мой визит с недавней своей авантюрой. Иначе сейчас не он, а я бы распластался на мостовой, в придачу покрытый хрустящей корочкой.

Вынув голову из бочки, Фобия посмотрел на свое отражение в воде, наблюдая, как капли падали с его волос, расходясь кругами на прозрачной глади. Он требовательно протянул руку. Хайди хлопнула ему в ладонь пузатый кошелёк. Фобия сунул за пазуху и неторопливо подошел к телу мага. Присев, вытащил скомканное письмо любовника из сжатых пальцев жертвы и похлопал по манжету – на мостовую выкатились две сферы, в которых тускло мерцали синие огоньки. Серьезное оружие, особенно в знающих руках.

– Всё-таки левша, – пробормотал квир.

Выпрямившись, он отвернулся и пробежал глазами письмо. На лице гомункула снова возникла гримаса отвращения. Скомкав листок ещё пуще, Фобия бросил его через плечо. Тот отскочил от спины убитого и покатился по мостовой. Постояв несколько секунд, словно обдумывая прочитанное, квир вдруг выпалил:

– Сжечь!!!

Стеклянные сферы отправились следом за комком бумаги. Они разбились о мостовую, с громким хлопком высвобождая потаенную в них магию, и тело магистра занялось синим пламенем.

В тот, казалось бы, такой далекий от описанных ранее событий день, погода в окрестностях цитадели ЭРА была пасмурной. С самого утра небо грозило разверзнуть свои хляби, но, похоже, окончательно собиралось осуществить это лишь к вечеру.

Хекуба вздрагивала от каждого раската грома вдали и бросала затравленные взгляды на свинцово-серые тучи. Акорус заметил ее беспокойство, но, в отличие от Фобоса, не стал мучить расспросами. Все равно она либо отмалчивалась, либо выдавала ничего не значащие отговорки. Вечером же и впрямь разразился ливень с громом и молнией, стеной дождя обрушившийся на цитадель и окружающие её скалы и равнины. Игравшие на улице младшие гомункулы с визгом сбежались в общую залу, где их поджидали несколько кураторов с полотенцами. Они кликнули Акоруса и Фобоса помочь. Оба подошли, взяв каждый по полотенцу, и принялся заботливо вытирать волосы еще не остывших от игр гомункулов.

Всё же хорошо, что, начиная с этой осени, младшие играли во дворе замка. Хорошо было бы, чтобы они и раньше так делали, но увы… Акорусу ком подкатил к горлу. Он замер, вытирая полотенцем длинные кудри маленькой квирши, которая с интересом смотрела на него оливковыми глазами с парными зрачком и радужкой.

– Ако, откуда у тебя такие пушистые волосы?! – пропищала она и взяла длинную белую прядь, поднеся к щеке и жмурясь от удовольствия.

Она была одной из того звена. Акорус покосился на Фобоса. Тот стоял с железным лицом и старательно вытирал короткую шевелюру второму гомункулу.

– Ако, что-то случилось? – спросила девочка, чуть потянув его за волосы.

Им еще не сказали.

– Ничего, моя хорошая, все в порядке, – ответил беловолосый, с усилием проглотив тот ком, что упрямо стоял в горле.

Он должен. Потому, что старше. Потому, что обязан.

Мальчишка поблагодарил Фобоса и побежал в обеденную залу к остальным, куда зазывал куратор, обещая горячего чая и ватрушек. Красноволосый квир остался стоять, словно статуя. Наставник, проходя мимо, забрал у него полотенце. Старик положил было руку на плечо подопечного, но Фобос раздраженно стряхнул. Не любил он этого. Не любил сочувствия и жалости в свой адрес. Те5 м более сейчас он прекрасно знал, что облажался. Как никогда облажался и уже раз десять мысленно смешал себя со всеми мнимыми сортами дерьма. А жалеть дерьмо – последнее дело. Так он сам часто повторял.