Эхо далекой войны - страница 4

31.8

Опять был в д. Ю. Летал с капитаном Максимовым. Чудесно водит машину на высоте 5 м. Высота 3–5 мт. Это единственное защитное средство беззащитного У-2.

Ребятишки ловят нас удочкой, женщины радостно приветствуют. Старухи падают в страхе в снопы. И смешно и жалко их всех.

3.9

Получил от Игорька открытку. Милый, смешной мальчик. Жена тоскует, понимаю и разделяю.

Немец окопался на участке нашего фронта, залез глубоко под землю. Бьёмся, не выбить. Его оборона явление временное. На юге прёт. Оборона для него смерть. Копит силы. Наши атаки с воздуха удачны. В штабе электросвет от аккум[улятор]ов, ярко, светло, в комнате играет на весь штаб патефон. Тематика разная, а вот настроение одно, вспоминается семья.

4.9

Дежурил на одной ноге. Левая горит, второй раз нарвала… Писал, выдавливая бумажонки, они так нужны кому-то.

5.9

Наши давят, немец понемногу отступает, но очень понемногу. Воен, совет благодарит весь личный состав за выполнение задачи. Приказано представить для наград списки[10].

Лётчики?! Да всех их надо наградить. Штаб-работники?! Представляют – «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку».

22.9

Отдали Киев. Неужели нет сил приостановить движение коричневой чумы? Непонятно. Не даю волю предположениям. Анализируешь и не находишь должного ответа.

Противник на нашем фронте угнан за Ельню. Авиация давно нас не беспокоит. Но это совсем не оттого, что у него нет авиации. Где-то он её сконцентрировал. Нет и на земле того напора, что был.

Концентрировал он её здесь же, перед Центральным фронтом. Авиацию, танки, пехоту. 30 сентября группа армий «Центр» начала новое наступление на Москву. Танковые колонны прорывались на значительные расстояния. Связь обрывалась. Информация об обстановке в штабы поступала с опозданием. Отсюда и возникали те критические ситуации, об одной из которых кратко записано 11 октября.

11.10

Сентябрь. Под Мосальском. Обжились. Д. Воронин.

Достижения под Ельней полетели к черту. Усиленная разведка проскочила в Мосальск. За ней шли колонны танков. У нас ничего нет для обороны. Ночью долго собирались, нудно выжидали, не умели принять решения, что делать.

Послали Козлова в разведку. Пропал. Пришли связисты с аэр[одрома] Василевское. Все залегли в обороне. Нудно тянули, не знали, что делать.

Ночь под Сухиничи; д. Юрьево будет долго памятна. Сидели в лесу и опять выжидали. ВВС(…)[11] ничего не знал. Приказа на дальнейшее перебазирование не давал. Народ был в крайне натянутом состоянии. Средств к обороне не было. Имелись винтовки и те не у всех.

Поздно ночью прот-к подошёл до 8 клм с 3-х сторон. Осталась небольшая горловина через лес.

Ещё до темна ст[арший] политрук подорвал себя гранатой. Глупо, нелепо. Оторвало ногу, весь взрыв принял на себя. Жил часа 1,5. Скончался. Его очень скоро забыли. Хоронили без залпа. Соблюдали маскировку.

Ночью поспешно снялись с якоря, плохо зная дорогу. Грязь непролазная, ухабины, ямы. Тащили много машин волоком. Эх, дубинушка, ухнем! «Генерал-грязь» навалился своей тягостью.

С превеликим трудом добрались до г. Таруса. Ещё до Тарусы ночевали, выбившись из сил. Там в лесу д. Юрьево я видел лица и чувствовал настроение своих тов-щей. Не было шуток, смеха. Было какое-то ожидание надвигающейся обречённости. Последний патрон в себя, так можно было слышать нередко – без каких-либо комментариев. Это обличало их внутренне.