Ненавижу «Цезарь»! Желание готовить уничтожено. Желание встретиться с сестрой увеличивается в разы.
Мама решает заняться томлёной свининой под подушечкой из помидоров и сырной корочкой. Почему нет? Очень «простое» блюдо, и готовится «всего» пару часов. В итоге, всё это дело отправляется в духовку, и приходит очередь рулетиков из баклажан.
Она жарит тонко нарезанные баклажаны и укладывает на салфеточку, что бы та впитала лишний жир. Салат с соусом, который состоит из масла на 80%, её не смущает, а вот лишняя капля жира в баклажанах – критична. В это время я беру мисочку с мягким сыром, заранее смешанным с чесноком и зеленью, и бережно кладу немного на баклажан. Обжигая пальцы, скручиваю рулетик.
Почему нельзя подождать пока они остынут? Зачем вообще нужны все эти ухищрения, если мало кто из моей родни заинтересуется рецептами и просто сожрёт всё? А ещё лучше, если не сожрёт, и придётся выкинуть.
– Ну, быстрее! Ничего не успеем! – шипит мать. Может, мысли прочла? Но, скорее всего, просто взглянула на моё лицо. – Ещё надо отмыть тут всё, что натворили. И переодеться!
Зачем тогда мы драили эту кухню перед началом готовки?
Этот вопрос я еле сдерживаю за зубами.
Часы показывают лишь начало четвёртого.
***
Я раньше не задумывалась, что означает слово «неловкость». Неловкое молчание, неловкая ситуация.
Выглядит оно примерно так: тётя, опустив голову, ковыряется вилкой в «Цезаре», отец время от времени задаёт мне примитивные, банальные вопросы, мать делает то же самое в отношении своей сестры, игнорируя отца; я не могу засунуть в себя еду и просто пью. Просто воду. Безудержное веселье.
Смотрю на часы – 19:21.
Очередной вопрос от отца из разряда: слышал ли кто-нибудь про дождь на следующей неделе? В который раз мама молчит, тётя не отрывается от тарелки, а я из вежливости говорю, что читала об этом. Глоток воды. Тётя спрашивает у мамы, как та делала соус к мясу, на что получает целую ветхозаветную историю, начиная с похода в магазин и заканчивая выбором соусника. Потом опять все молчат.
Смотрю на часы – 19:22.
Мы сидим так уже с полчаса. Лучшего проведения дня рождения и не придумаешь. Такими ужинами пытают грешников где-то в преисподней.
Отец поворачивается ко мне:
– Готова к последнему учебному году? – Роковой вопрос звучит в 19:23.
Физически я чувствую, как неловкость переходит в напряжение.
– Ты идиот? – так впервые за вечер мама напрямую обращается к отцу.
– Что? – явно возмущается он.
– Вопросы у тебя тупые, вот что!
– Я просто…
– Хватит грызть ногти! – Это уже в мой адрес.
Явно в шоке, тётя смотрит то на одного, то на другого и правильно делает, что ничего не добавляет. Я на самом деле грызу ногти.
– Я же тебе уже объясняла! – накидывается на отца мама.
– Тогда, может, и мне объяснишь? – вырывается у меня достаточно резко.
– Милая, мы подумали и решили… – отец пытается ответить за неё.
– Вы подумали? Или она решила? – Это последняя капля. Я уже едва сдерживаюсь.
– Да ты с трудом по дому перемещаешься! О какой школе может идти речь?!
Оцепенев от злости, я таращусь на мать. Все затыкаются. Стрелки часов вдруг начинают бить по ушам.
И я показываю, всем им показываю, как ловко могу перемещаться по дому, пройдя всю полосу препятствий без единого лишнего движения. Миную комод, торчащий из-за угла. Проскакиваю мимо гладильной доски с другой стороны. Впереди финишный порог. Меня не остановить. Даже не обернувшись, хлопаю входной дверью.
