Экскурсия на Венеру - страница 20

"Чего мы тут делаем? – заговорил со мною военный. – Черти что, а не команда. Половину бы оставить в космолете и не брать с собой в путь."

"Деваться некуда – выбора нет. Нам придется брать то, что есть. По факту – большинство присутствующих нам полезны, других постараемся задействовать по мере необходимости. Кроме этого странного мужчины, стоящего в стороне – шоумэна, он – обуза. Проповедник сказал, что он – тут лишний… не проходил подготовку, купил билет, теперь гуляет по Венере в полном шоке да растерянности, не понимая толком, где по факту оказался." – Товарищ по экспедиции на это мне ухмыльнулся.

"То есть проповедник, певица и шоумэн идут вместе? Они идут в одной связке совместно? Ох, ну и интересная троица! Они наделают дел! Сразу же представился их поход, по исходу которого придется выручать их самих. Меня до сих пор заботит, каким это образом подбирали команду. – Военный цокнул в сторону языком при этом топнув ногой. – Думается мне, что мы – всего-то экспериментальные крысы. Такие, своеобразные первопроходцы, чьи жизни не жалко, совершенно не жалко выбросить в дебри космоса. Кажется, что нас считают расходным материалом. Хотя возможно, исходя из своего военного прошлого, я ошибаюсь… Хотелось бы, чтобы я ошибался."

Алиса сказала: "Первоочередное задание – исследование Венеры, все остальное – второстепенно." Может быть здесь действительно зарыта правда. Где-то тут, в этой посредственной фразе, выданной роботом, таится главная истина. В этой самой строчке скрыт весь смысл нашего нелегкого путешествия. Слетать на разведку, проверить территорию, осмотреться так сказать, взять пробы грунта, воздуха, биоматериала и прочего, а по возможности выжить, попытаться остаться в живых или как-то так. Я не помню, что было точно написано в договоре по этому поводу. Ни черта не помню. Как только мне предложили полететь на Венеру, принять участие в очень опасном предприятии, так сразу все инстинкты самосохранения тут же отключились. Интересно, может быть у кого-нибудь из членов экипажа было нечто схожее?

И тут в голове возникла уже мелькавшая в мозгах мысль: а что если снять шлем? Ведь по заверениям нашего биолога – воздух здесь вполне себе приемлем для дыхания! Отдалившись от группы я расстегнул защелку на шлеме задержав дыхание и сразу же, мгновенно ощутил жар кожей лица. Мои глаза увидели пустоши Венеры неискаженно, сухо-трезво. Спрятав забрало, но не сняв капюшон, чтобы можно было быстро соорудить шлем заново, я глотнул венерианский теплый воздушный поток, бивший прямо в лицо. Мерзкий запах жженого пластика, смешанного с трупной гнилью проник в мои легкие, от чего организм ответил здешней атмосфере глубинным кашлем. Наверное со стороны я походил на собаку, подавившуюся костью. Глаза мои заслезились, при этом спина вынужденно согнулась. Метан, проникший в тело, хлестко ударил в мозг. Странно, но головокружения не последовало, однако, все цвета вокруг заблистали ярче, чем прежде, став сахарно-бархатными. Увидев, что я вытворил, народ, еще недавно галдевший между собой, замолчал. Один лишь военный высказался: "Ну ты даешь, кэп! Даже я не столь отважен и туп для такого!"

Поход в три стороны

Ориентация на местности прошла безукоризненно успешно. Мы быстро разошлись по всем трем направлениям, в три совершенно разные "локации" – горы, открытую пустыню и лес, напоминающий джунгли. По крайней мере компьютер так рисовал росшие впереди нас заросли. Я брел в сопровождении медика – совсем еще молодой девушки, лицо которой так и не удалось разглядеть, как и само строение тела, и механика-инженера – большого мужчины со смуглой кожей лет тридцати-сорока на вид. Он так же как и я на время спустил забрало шлема. "Ну и вонь!" – порой гудел его басистый голос. Меня удивляло, как это он тащит чемоданчик для исследования "в одного"? Кажется то совершенно невозможно! Но факт оставался фактом… Загрузив локатор себе на плечо, могучего вида инженер, шел впереди нашего маленького отряда нисколько не сетуя на "тяжесть бытия", выданного по воле судьбы нам – путешественникам в великом изобилии в этом пути. Чем больше я шел без шлема, тем больше краски вокруг приобретали все более насыщенный оттенок. К зловонию удалось принюхаться. Дурнота уже более не мучила дыхательную систему, хотя искушение одеть шлем оставалось как никогда большим.