Однако необходимо, чтобы кто-нибудь из нас отправился за нашими людьми, оставленными в Лопе; дело в том, что оканда не хотят спускаться одни вниз по реке, боясь фанов-оссьеба. Я решаюсь отправиться сам. Доктор Балле назначен ответственным за нашу штаб-квартиру и сможет отдохнуть от выпавших на его долю забот; Марш посвятит свое время изучению естественной истории[495]. Что касается меня, то я рассчитываю использовать свое путешествие в оба конца, чтобы вернуться к работе географа[496], прерванной с момента нашего отъезда из Лопе[497].
27 октября[498] я покидаю Нгеме на двух пирогах вместе с Боайя, вождем оканда, который и раньше сопровождал меня. Я, впрочем, знаю, что пироги оканда, оставленные в Бунджи, уже ждут меня.
28 октября я прибываю в Бунджи, где хитрец Джумба так долго кормил меня обещаниями. Но теперь он понимает всю выгоду, которую можно извлечь из добрых отношений с белыми, поэтому сам приходит ко мне и просит забыть о нанесенном вреде. Можете представить, с каким удовольствием я веду с ним высокопарную дружескую беседу.
На следующий день мы уже плывем по быстрому течению Огове. К пирогам оканда присоединились десять пирог адума; наша флотилия насчитывает теперь тридцать две лодки[499], на каждой из которых находится более тридцати человек.
Мне приходится изображать наивного человека, который не замечает группу рабов, принадлежащих нашим оканда. У этих несчастных на руках деревянные колодки; никто из ста восьмидесяти пленников[500] – ни старики, ни малолетние дети – не освобождены от подобной канги[501]. Мое косвенное вмешательство избавит мучеников от этой пытки, но еще не пришло время, чтобы добиться их освобождения. Я вынужден закрывать глаза, когда перед опасными участками туземцы высаживаются на берег и гонят впереди себя длинную цепь своих будущих заключенных-работников[502].
30 октября в полдень мы проплываем мимо места впадения в Огове реки Лоло и в пять часов вечера разбиваем лагерь на острове Ландже в устье Ивиндо. Именно здесь Компьень и Марш были остановлены оссьеба. Я провожу несколько астрономических наблюдений, чтобы определить положение острова.
31 октября мы входим в зону порогов.
Я даю указание своим гребцам сохранять некоторую дистанцию между нами и остальной колонной, чтобы следить за ее общим движением. Вскоре, однако, порядок нарушается, и я вижу, как опрокидывается пирога вождя Нгеми. Кричу, чтобы помогли рабам, которые крепко связаны и не способны спастись сами. Но никто, как видно, не беспокоится о несчастных, терпящих бедствие. Гребцы изо всех сил борются с яростным течением, а Нгеми захвачен водоворотом. Я приказываю своим людям плыть вперед. Все пироги расступаются; мне удается выловить нескольких человек[503], еще держащихся на поверхности; но когда я хочу броситься за Нгеми, то наталкиваюсь на сопротивление Боайя и гребцов. Напрасны мои старания убедить их, что наш долг помогать тем, кто нас сопровождает, что наша пирога не слишком нагружена, чтобы попытаться, даже без каких-либо шансов на успех, их спасти. Я разбиваю свой кулак о спины моих упрямцев, но ни один из них не двигается. Мы видим, как Нгеми, которому сначала удается ухватиться за скалу, соскальзывает с нее, снесенный волной; еще два или три раза он появляется среди пены; наконец поток уносит его навсегда.
И сразу со всех пирог раздается хор стенаний.
