Экспедиция надежды - страница 40

Ровно через четыре месяца, тридцать первого июля 1793 года, Исабель разрешилась от бремени в своей комнате в особняке Ихоса. Стоял жаркий день. Во время родов ей помогали все слуги и, по настоянию дона Херонимо, специально приглашенная акушерка из отделения тайных родов больницы Милосердия, открытой три месяца назад. Ребенок появился на свет в мгновение ока; акушерка перерезала пуповину, и кухарка тут же подхватила его, подняла за ножки в воздух и наградила парой приветственных шлепков, отчего малыш задышал и огласил комнату первым, но далеко не последним ревом. Когда ребенка положили на руки Исабель и она увидела его личико, ей показалось, будто это живой портрет единственного любимого мужчины; от перенесенных мук она разразилась бурными рыданиями.

– Как его назовешь? – спросили у Исабель.

– У моего сына есть отец, – промолвила она. – Пускай его будут звать так же: Бенито Велес.

Остальные слуги дома Ихоса, наблюдавшие страдания Исабель во время беременности, не могли понять этого упрямого стремления увековечить память человека, который ее бросил. Слабая надежда, что однажды он вернется, помогала ей выносить постыдное положение одинокой матери. Кроме того, окрещенный именем отца ребенок получал вполне достойную личность; если бы его нарекли фамилией матери, он бы на всю жизнь был отмечен как дитя греха. Тем самым Исабель как бы сообщала, что ее поступок – следствие не случайной ошибки (что поставило бы ее в ряд доступных женщин), а отказа мужчины выполнить свои обещания, что в некотором смысле было правдой. Да и отказ этот, и бегство отца могли оказаться временными. Лучше прослыть жертвой, чем распутницей.

Когда родился ребенок, выяснилось, что страдания Исабель из-за стыда и ощущения вины, которые угнетали ее в последние месяцы, никуда не исчезли. Какие бы нежные чувства ни пробуждал в ней малыш, Исабель не могла выйти из глубокой меланхолии.

– Это потому, что ребенок не дает тебе выспаться, – заявила кухарка.

Но Исабель потеряла аппетит и волю к жизни; ее одолевали печаль и тревога. С неимоверным усилием она заставляла себя встать с постели.

– У меня ощущение, что должно случиться что-то плохое, – поделилась она с доктором Поссе.

– Ничего не случится, – ответил врач. – То, что с тобой происходит, – весьма частое явление, это послеродовая меланхолия… У тебя болит голова, чувствуешь изнеможение?

– Да, доктор, и узел в животе, который не дает мне дышать.

– Это пройдет само. Но ты не должна лежать в кровати, нужно гулять и пить липовый настой. Угнетенное настроение – это следствие того, что тебе пришлось преодолеть, дитя мое.

Каждый подбадривал Исабель на свой лад:

– Имея сына, можно не бояться одинокой и нищей старости, – говаривала кухарка.

Кризис у Исабель продлился месяц, а потом она с головой окунулась в заботы о ребенке, который стал для нее неиссякаемым источником радости, хотя она и продолжала печалиться, что он растет без отца. Время шло, менялись обстоятельства, окружение всячески выказывало сочувствие и понимание, но в глубине души Исабель так и не свыклась со своим новым положением одинокой матери. Этот внутренний протест вызывал постоянные перепады настроения, с которыми она научилась справляться, с головой уходя в работу, – благо в особняке семейства Ихоса всегда было чем заняться.

«Ты собираешься всю жизнь провести в служанках?» – вопрос, заданный однажды Бенито Велесом, заставил Исабель осознать свое положение; с тех пор он постоянно крутился у нее в голове.