Экспедиция надежды - страница 41
Для Бальмиса прожитые в Мехико годы оказались лучшим временем его жизни. Он наслаждался неведомой ранее свободой. Ему нравилось, что его высоко ценят как врача, причем исключительно за профессиональные качества, а не за то, что он принадлежит к тому или иному знатному роду. В Новом Свете он со всем юношеским пылом окунулся в учебу, работу и радости бытия. Благодаря близкому знакомству с вице-королем он легко влился в местное общество, участвовал и в празднествах, и в культурной жизни. Он увлекся театром, который на тот момент служил одним из источников финансирования Королевской больницы для коренного населения – учреждения, оказывавшего помощь индейцам. Поскольку вложений от местных жителей не хватало на содержание больницы, то билеты в театр среди прочего служили финансовым подспорьем.
Всегда находился какой-нибудь аристократ, который приглашал Бальмиса в закрытую ложу, откуда можно было из-за жалюзи, не будучи объектом чужих взглядов, наслаждаться спектаклями в театре «Колизей»: там чередовались постановки испанских классических пьес с одноактными комедиями «сайнете», интермедиями и опереттами в жанре «сарсуэла». Именно в этой ложе как-то после спектакля он познакомился с примой Антоньитой Сан-Мартин, очаровательной и болтливой уроженкой Кадиса.
– Я была замужем за одним негодяем, который так дурно со мной обращался, что я в конце концов подала на развод, – рассказывала она всем, кто был готов слушать. – И знаете, что самое забавное? Суд вице-короля вынес решение в мою пользу, и мужа выгнали из города «по причине того, что он жил за мой счет», как было написано в бумагах.
Люди от души смеялись. Бальмис же пришел в совершенное ошеломление: ему не доводилось встречать женщин с подобным темпераментом.
– Ну а ты?.. – спросила она у Бальмиса. – Мне говорили, что ты способен вылечить от всего. И от сердечных печалей тоже?
Бальмис залился румянцем, заморгал и ответил серьезным тоном:
– Сердце – это орган…
Антоньита покатилась со смеху.
– Орган! Ха-ха-ха! Печальный орган, как это гадко звучит!
Бальмис цепенел перед этой феерической женщиной, которая одним махом обольстила его и, не спрашивая позволения, целовала и теребила, как он рассказывал впоследствии.
Скромному жителю Аликанте был совсем незнаком ни этот тип женщин – одиноких и независимых, – ни эта богемная атмосфера. Под руку с прекрасной Антоньитой Сан-Мартин он ходил на вечеринки и приемы; пока длился их роман, Бальмис ощущал себя самым счастливым человеком на земле. Ему нравилось находиться в центре внимания, это льстило его тщеславию и удовлетворяло его потребность в признании, будь то профессиональном или общественном. На какое-то время они стали парой и снискали широкую известность в светских кругах Мехико. Но она никогда не уступала его сексуальным домогательствам, что Бальмис относил на счет изощренной женской стратегии обольщения. В конце концов однажды он не смог сдерживать свой пыл и попытался взять ее силой, причем в свойственной ему неуклюжей манере.
– Успокойся, малыш! Это ради твоего же блага.
– Что ты этим хочешь сказать?
– А ты как считаешь? Думаешь, мне не хочется… этого?
Бальмис ошарашенно посмотрел на нее; лицо его так сильно задергалось, что Антоньита расхохоталась.
– Ах, что за дрянная у меня жизнь! А ведь я так тебя люблю!
Она обняла Бальмиса и затормошила, словно он был безответной куклой. Затем, понизив голос, зашептала: