– Кто тут лезет?.. Не ты ли, сексот конторский? – Лёша Бо взвился и ухватил Сашка за отворот штормовки. – Не ты ли вынюхиваешь, кто чем дышит? Тебя кто сюда звал?..
Сашок взвился резвее Лёши Бо. Также облапал лёшину джинсовку и рывком прижал дылду к стене. Оба вертанулись по оси, повалились в стену, с грохотом ударились о край стола с шахматами. Задели тычками тел вернувшегося Оператора, растерянно защитившегося от угрозы двумя руками. Но позади их подхватился Митрич, и в тот же миг схватил Сашка за шиворот и резко оторвал от Шкалика, прижал к себе.
– Э-э-э, петушки! Только без рук, а то ещё травму мне тут устроите. Кто на профиль пойдёт… Александр Григорьевич, успокойся… Лёша, ты что сорвался? Вот-те и блиц-турнил…
– Вничью партия вышла. Ты-то тоже Шкалику продул… – мгновенно успокоившийся Сашок, отряхнул штормовку и вышел из комнаты. Леша Бо, потирая ушибленную руку, присел на свой вьючник, злопыхая междометиями.
Блиц закончился потасовкой. Оператор не сыграл с Митричем. Победитель не сразился с претендентом… В шахматной баталии – блицтурнире – не случилось завершения. Геологи, растерянно подхватившиеся с места, застывшие в нерешительности, по завершении схватки со смешками попадали в кровати, с книгами в руках, с пикетажками, не дооформленными на скважине. Конфликт рассосался в минуту. Лёша, спустя четверть часа, стоял на коленях, скособочившись над вьючником, разглядывал тавро неизвестного этноса. Ушибленное место саднило. Руки потрясывало мелкой дрожью. Бормотал, вместо матов, несуразные слова:
«Хара-нор… кара-пуз… за-бор… пара-шют…”. Шепот его, точно шаманское заклинание, гипнотизировал… Дремали. Слушали шамана… “ Про-щай, Хара-нор… зна-ешь… за-будешь… дос-танешь… чек-лага… Тур-га… Кукуль-бейка…»
Сашок Макаров, вернулся в комнату, разделся, лёг под одеяло. На волейбольные баталии он не ходил.
Митрич вышел поискать Шкалика. Не терялся тарас: сидел на ступенях крыльца, качая кружку на мизинце.
– Ничья у нас в блице – признался Митрич Шкалику, примостясь рядом. – Это что теперь получается? Сашок на контору работает? Про халтуру вынюхивает, Тюфеичу досье поставляет… Ты знаешь, а Валя Фролова родственница Тюфеича. Да и Миркину, вроде… Если донесет дома – нас сгноят на Колыме.
Шкалик неопределённо передёрнул плечами. Не нашёл что ответить.
– Слушай, значит, не зря диссиденты за рубеж бегут?.. Там за халяву, наверно, не преследуют? Капитализм же. Заработал – получи…
– И нам не заплатят?
– Между нами, мальчиками, говоря, я вообще против халтуры.
– В смысле?
– Почему я, техническая интеллигенция, должен рабочим… тут прирабатывать? Западло мне. Даже за лишние бабки. Сидят там, в конторах, чаи гоняют. О геофизике вовремя не подумали! Меня подставляют…
– Это ты о… Миркине?.. О Труханове? Думаешь, они всемогущие? Или суда боишься?
– И о них тоже. Могли загубить проект. А позднее горняки-добычники мою фамилию проклинали бы.
– Не смертельно.
– Не каркай.
– Думаешь, посадят? Значит, не в деньгах счастье. Зря я подписался.
– Не в их количестве. Ты не тушуйся. Пробьёмся. За нами Храмцов стоит, Синицын Виталька. Да и сам Миркин, вроде, в курсе. А тебя кадровик Пётр Тимофеевич, говорят, в экспедицию перетаскивает, там Буянова менять надо: стареет дедок… Та же Валя проболталась.
– Валя Фролова приемная дочь Тюфеича, вроде… Миркин тут не причем. А меня поменять на Буянова… Не… У меня не законченное. – вяло отозвался Шкалик.
