– Закончишь, какие твои годы. А там и отца отыщешь. В экспедиции шансов больше. Ну, я пойду. А ты по бабам? – Митрич хитро улыбнулся и ушёл. Шкалик остался сидеть, уронив голову в колени. Что творится в его душе – галактика знает.
Митрича, вернувшегося в комнату барака, обуревали слухи, бродившие по харанорскому захолустью: Чингисхан тут вражду сеял, гураны зло затаили, тарбаган нора бежит… Но главный в эфире слух – контора ГРП взбунтовалась против «халтуры». Вот и Сашка прислали – для расследования преступного сговора. Не то кадровик Волчкова по наущению Тюфеича след взяла, не то бухгалтер Татаринцева глубоко роет. Валю Фролову заслали… Хисамов приезжал. Зачем, если здесь Виталька Синицын с вешками для ВЭЗ бегает?
– Виталий Константинович, зачем-Хисамов-то приезжал? – не удержался Митрич от законного вопроса.
– Водку пожрать. – Виталий Синицын, ртуть белобрысая, на ответы быстр, как и на прочую работу. Немного заполошный, заплетающийся даже в языке, но добряк, каких свет не выдумывал, обо всём судил наотмашь. Эту его смесь – искристость и мягкотелость – знали все и пользовались, словно щи из него хлебали. А он не торговался. Жил на всю синицынскую, не заботясь о добре и зле.
– На Сашку где сядешь, там и слезешь. Лучше бы магниторазведку нам сделал, а то девахи питерские до зимы не справятся. То Лёшку им дай, то Женьку…
– Лёшку-то они для другой надобности просят.
– Он чо им – бык племенной? А как же этот… с Букачачи? Не обеспечивает? – мужики хохочут. Ох и злоязычное племя. Им только дай кость погрызть. Кобели! А девчонки хорошие – и Валька, и Малышка, и Танюшка Нарва – симпатичные, общительные, покладистые, для общего блага хамство терпят.
Лёша Бо не находит места. Взгромоздился на подоконник, в пикетажке пишет: «Малыш играет гибель Трои… Лошадку из папье-маше Меж гаражей тайком устроив, – чужую, чьих-то малышей… И что-то там, внутри коня?…». Выше строчек – посвящение: «Л. Ходыревой». Допишет – подарит, как замыслил, Люсе. Почему не Вале? О которой думает беспрестанно, смущаясь мысленно… до алых щёк.
Митрич на всё смотрит с иронией и нежностью. Его стихия, человеческая. Он и сам, Митрич – Алексей Дмитриевич Осколков – неимоверный человечище: плотный, сбитенький, солидный, как очеловеченный Будда, с головой, лысой до зеркального блеска, напичканной легендами, слухами, байками, и просто словцами. Афоризмы как искры сходят с его острого язычка.
Девчонки-геологини дюже гарные. Люся Ходырева, Жданова Люда, Казимирчик Света… Покуривают, заразы! Лёша у них поставщиком сигарет заделался. Заканчиваются терпкие, с фильтром, – переходят на болгарскую «Шипку», или даже «Приму». И снова Лёша, в поездках на Шерловую Гору, или в Борзю, покупает им по блоку. Работают на одни сигареты! Хорошо, что в кафе кормят «под зарплату».
Ввечеру на волейбольной площадке Митрич застал всех, за исключением Сашка и Оператора – эти спортом не интересуются.
– Товарищи геологи, а где Оператор?.. Вы мне за него головой отвечаете!
– Алексей Дмитрич, достали… – Света Казимирчик скорчила гримасу.
– Они с Виталием Константинычем в шахматы играют, под окном, на лавочке. Кажется, на интерес. – обмолвилась Люда Жданова.
– Успокоила чуток, а то я холодным потом покрылся – Митрич блаженно поглаживал живот. – На какой интерес? Надеюсь, не на пиво? Кстати, я придумал… Напишу роман под названием «Мёртвые души Харанора». Это будет второй том, который Гоголь сжёг. А мёртвые души – это будете вы все. Каждому дам своё имя. И тот, кто Оператора прозевает, или водку ему притартает, будет в веках так разукрашен, что… свинья позавидует. Предупреждаю, чёрт побери…
