Уоллис кивнул.
– Неудивительно. Это здание или любят, или ненавидят. Лично у меня смешанные чувства. Оно пятьдесят лет служило нам верой и правдой. Но характер нашей работы здорово поменялся, и Толман-холл уже отстал от жизни, верно?
– От него веет жутью. Особенно сейчас, когда нет ни дверей, ни окон. Будто монстр, хочет нас сожрать.
– У вас фантазия бьет ключом, Пенни. А вот и Гуру.
* * *
Гуру Рампал прислонился к ближайшему дереву, скрестив ноги, и тыкал большим пальцем в телефон. Редеющие черные волосы, которые он зачесывал наверх, по моде середины прошлого века (возможно, чтобы скрыть лысину на макушке), темные, полусонные глаза (скрытые очками от солнца), кожа цвета кофе с молоком. Стройный, хотя и с легким животиком, который его футболка в обтяжку с персонажем из мультика только подчеркивала. Бежевые шорты аккуратно отглажены, белые кроссовки сверкают чистотой.
Он родился в деревушке недалеко от Дели и, как и Пенни Пак, приехал в Америку пару лет назад. Еще один счастливчик среди иностранных студентов, получивший полную академическую стипендию. Но, в отличие от Пенни, от западного образа жизни он оставался далек. Впрочем, если ему и не хватало социальных навыков, он с лихвой восполнял этот недостаток учебой. Гуру был одним из самых многообещающих студентов среди тех, кого доктор Уоллис имел удовольствие обучать, и его, несомненно, ждало блестящее будущее в любой области психологии, будь то наука, промышленность, здравоохранение или политика.
– Гуру! – позвала Пенни. Она всегда произносила его имя «Гулу», как город в Уганде.
Гуру поднял глаза от телефона.
– Привет!
Доктор Уоллис и Пенни подошли к дереву.
– Клевые очки, – заметила Пенни.
– Спасибо, детка.
Гуру снял очки и зацепил за воротник.
– Можно не называть меня деткой?
– Не нравится?
– Нет.
Гуру пожал плечами.
– Купил за десять долларов в хозяйственном магазине, – сказал он, четко чеканя слова. – Думаю, они добавляют мне крутизны. Вы как, согласны?
Уоллис хлопнул его по плечу.
– Станешь еще круче, Гуру, будем называть тебя Верхолазом.
– Верхолаз, – сказал он. – Мне нравится. Можете так называть меня уже сейчас.
– Эй, – показала Пенни, – это наши подопытные крысы?
– Или, – вставил Гуру, – как писал Джордж Бернард Шоу, морские свинки.
– Они самые. – Уоллис глянул на наручные часы. – Минута в минуту.
* * *
Трое ученых смотрели, как к Толман-холлу, улыбаясь и махая руками, подходили путешественники из Австралии. Оба светловолосые, загорелые. На женщине, Шэрон Нэш, белая майка поверх бикини, обрезанные джинсовые шорты. Мужчина, Чед Картер, одет в футболку и шорты для серфинга. У обоих на ногах – заношенные шлепанцы. Они шли неторопливо, будто в свое удовольствие гуляли по парку.
«И почему говорят, что стереотипы обманчивы? – подумал Уоллис. – Особенно если речь идет о двадцатилетних австралийцах, приехавших в Калифорнию ловить волну».
В мае Уоллис поместил объявление в газете «Сан-Франциско кроникл»: нужны два человека для участия, как он это назвал, в программе по изучению сна в стационаре. К его удивлению, желающих оказалось несметное множество. Каждому потенциальному кандидату он по электронной почте отправил индивидуальный отборочный тест с критериями включения и исключения. Уоллис остановился на австралийцах по целому ряду причин: индекс массы тела в идеальном диапазоне, оба некурящие, не принимают лекарств, в анамнезе никаких заболеваний, аллергий или анафилактических реакций. Их ответы на вопросы указывали на то, что они относятся к типу личности B. Люди этого типа, как правило, более расслаблены, чем личности типа А, более терпимы к окружающим и более склонны к задумчивости, у них ниже уровень тревожности, а уровни воображения и креативности выше. Еще один плюс: австралийцы были друзьями, но не любовниками.
