– Разумеется, Бериот. Так что случилось?
На этот раз он усмехнулся почти беззвучно.
– Госпожа Дольвейн заметила, что вы в последнее время проявляете особый интерес к истории. Она считает, это нужно поощрить.
Омарейл внутренне напряглась, но со всей доступной ей вежливостью спросила:
– Каким образом?
– Я принес вам несколько книг по истории Ордора. Редких книг. Полагаю, вам не доводилось читать ничего подобного. Я оставлю их в передней.
Омарейл поблагодарила за такую предусмотрительность, а он продолжил:
– Прошу, Ваше Высочество, если у вас появятся какие-либо вопросы, можете задать их мне. Я подробно изучал историю в университете и всегда питал к ней особые чувства. Вполне вероятно, я смогу дать вам ответы, которых не найти ни в учебниках, ни даже в летописи.
Омарейл закатила глаза. Разумеется, Дольвейны уже знали, что ей дали летопись Доминасолис! Пронырливая Сова и ее сын всегда были в курсе всего, что происходило в замке.
Что ж, почти всего!
– Спасибо, Бериот, вы с госпожой Дольвейн очень добры.
Снова мягкий смешок, тихое прощание, и Советник Короля исчез, будто его и не было.
Весь вечер Омарейл была занята учебой. Военное дело сменилось языком древних, затем полчаса ушло на чтение гамм – сложных семистрофных стихотворений, которые были очень популярны два века назад.
Когда же солнце село, в замке включили газовые светильники и произошла смена караула у ее дверей. Омарейл сняла со стены портрет деда. Она забралась в нишу и погладила рукой поверхность холста на той стороне. Пока что она не могла не только пролезть в проем, но и снять портрет изнутри. Желанная свобода была так близка: протяни руку – и она у тебя в кармане. Но Омарейл нужен был не секундный триумф, а упоительная сладость победы.
На следующий день к полудню она смогла открыть около четверти портрета. Это был хороший результат. А после обеда к ней снова пришла Севастьяна.
– Камера у меня, – вздохнув, сообщила гостья.
– Севас, ты мой герой!
– Я – дура, которая все время идет у тебя на поводу.
– Не говори так, ты – мать моих будущих наследников, – иронично отозвалась Омарейл.
– И каков же гениальный план?
– Проникнуть в специальное хранилище библиотеки и сфотографировать Первейший План. Затем – незаметно оттуда уйти и принести пленку мне.
– Как удачно, что ты увлекаешься фотографией и у тебя есть все, чтобы проявлять пленку и печатать снимки, – задумчиво произнесла Севастьяна.
Омарейл лишь хмыкнула, на что ее собеседница возмущенно воскликнула:
– И не пытайся убедить меня, что ты и это продумала заранее!
– Я не знала, зачем мне это может понадобиться, но была уверена, что однажды я захочу проявить что-то, кхм-кхм, нелегальное.
– Солнце и небо, этот человек будет править нашей страной!
Усевшись поудобнее в своем кресле, Омарейл сказала:
– Ладно, мне нужна пара дней, чтобы составить план, как именно ты проберешься в хранилище. От тебя понадобится кое-какая информация.
– Естественно, – недовольно отозвалась Севастьяна.
– А пока расскажи-ка мне, откуда Сова знает, что я читала летопись?
Из-за стены раздалось недовольное фырканье.
– Сова все знает.
– Ты общалась с ней недавно? – словно бы это не имело никакого значения, поинтересовалась Омарейл.
– Да, они приходили с Бериотом на чай.
Омарейл даже поднялась на ноги.
– Они с Бериотом приходили к вам на чай?
Она слышала, как Севастьяна вздохнула.
– Они делают это время от времени.
