Следующим за «Девушкой без адреса» стала короткометражная сатирическая киноновелла «Как создавался Робинзон». Она рассказывала о редакторе, которому писатель принес роман о советском Робинзоне. Редактор настолько дает себе волю, что превращает остров в полуостров и выбрасывает из романа самого Робинзона.
В фельетоне в ответ на реплику главного редактора: «Но не просто Робинзон, а советский Робинзон» писатель Молдаванцев отвечал: «Какой же еще! Не румынский!». В фильме слово «румынский» заменено на «турецкий». Также в некоторых репликах слово «советский» заменено словом «современный» (вместо «Да, но нет ничего советского» редактор говорит «Да, но нет ничего современного»). Цензура не дремала.
После «Карнавальной ночи» и «Девушки без адреса» молодому режиссеру выделили отдельную квартиру.
– У меня было счастливое детство, – вспоминала дочь режиссера Ольга Эльдаровна. – Картины отца я очень люблю, они рождались параллельно с моей жизнью. Впрочем, у папы хватало времени не только на работу, но и на меня. Учил кататься на лыжах и коньках, летом вывозил нас с мамой на курорты. Мы любили отдыхать на Рижском взморье и в Пицунде. Помню, приехали однажды в Адлер. Оттуда до Абхазии нужно было перелетать на вертолете. Приземлились, схватили чемоданы, вышли на шоссе и долго там стояли, как три беспризорника, – никто до санатория везти не хотел. Вдруг рядом резко останавливается машина, оттуда выбегает милый, доброжелательный грузин и сажает нас к себе. По дороге выяснилось, что нашего спасителя зовут Зураб Церетели. Он, равно как и папа, тогда не был так известен, работал скульптором в Пицунде. Подружились. Церетели еще в первый вечер прислал нам корзину с фруктами и вином.
В конце 1950-х годов и в России и в мире активно обсуждались гипотезы о существовании снежного человека. Вдохновившись этим, Эльдар Рязанов решил использовать тему нетронутого цивилизацией наивного дикаря. К работе подключился театральный драматург Леонид Зорин – для него это был первый опыт работы в кино.
«Сценарий этой картины родился так: я пришел к Леониду Зорину и предложил ему тему: первобытный снежный человек попадает в современную Москву и что из этого получается. В те годы, как, впрочем, и сейчас, в прессе активно обсуждалась гипотеза о существовании снежного человека. Чего только не было в сценарии – кинодебюте Л. Зорина, – а затем и на экране!
Картина одновременно и цветная и черно-белая; в ней причудливо переплетались реальная действительность и сон, фантастика. Персонажи то говорят прозой, то вещают белыми стихами. Невероятные события перемешиваются с вполне узнаваемыми жизненными поступками. Философские частушки сменяются едкими остротами, дикари-людоеды наблюдают за запуском ракеты, седобородые академики поют куплеты и пляшут. Эксцентрические трюки соседствуют с реалистическим повествованием. Эта фантасмагория, нагромождение довольно-таки разнородных элементов образовали замысловатую форму кинорассказа.
В тогдашнем обществе шла борьба творческого и консервативного духа. Чтобы взглянуть свежими глазами на жизнь, где переплеталось хорошее и дурное, важное и случайное, требовался герой с совершенно детским, непосредственным, наивным восприятием. Мы не стали извлекать идеального героя из реально существующей среды и прибегли к фантастике, к вымыслу – привели в Москву Чудака, «человека ниоткуда», из выдуманного племени тапи»
