Элемент 68 - страница 39

– Не обижайся, Никодимыч, но это твои домыслы. – Алексей вернулся за столик с бутылкой минеральной воды.

– Замолчи, Алексей. Пока есть шанс остаться друзьями. Ты хоть понимаешь, зачем Баграту нужны твои заявления в суд?

– Чтобы ввести меня в законные права.

– Там твоих законных прав – пять процентов. И никто тебя их не лишал, тебе было самому лень до Камиллы доехать и с ней переговорить. Звонил ты ей?

– Нет. Но Баграт с ней говорил. Пытался по-мирному уладить, прежде чем в суд подавать. Три месяца пытался договориться.

– Тот самый случай, когда простота хуже воровства. Твой Баграт ничего по-мирному решать не пытался. Ему надо было формальный повод для судебных разбирательств получить. И выиграть хоть в первой инстанции, чтобы Камиллу из здания вышибить.

– Как вышибить?

– С треском, штурмом и, возможно, стрельбой.

– Врешь, Никодимыч. Чего тогда Баграт три месяца ждал, а не сразу пошел на штурм? Или хотя бы в суд?

– Он три месяца бегал по друганам, команду собирал, с нужными людьми договаривался. Денег с тебя на суды взял?

– Нет.

– Значит, кому-то уже запродал твой домик в центре.

– Не верю.

– Знаешь, что я прав, но не хочешь верить. Дел ты уже натворил, но, думаю, можно еще все исправить. Подумай. Хоть ради памяти твоего отца – он ведь у Камиллы первым замом был. Эти исследования дело и его жизни.

– Заткнись, Никодимыч. Ты не в теме! – выкрикнул Алексей и добавил уже тише: – Мне на храм нужно. Не для себя.

За окном посерело. Расходился дождь. По высоким окнам корпоративной столовой змеились первые капли.

Никодимыч аккуратно взял двумя пальцами свою тарелку с остывшим гуляшом и брезгливо отодвинул ее к Алексею:

– Считай, что сегодня мы ужинали.

Гроза вдарила, сумерки за окном свалялись в мокрую вату. Зонты уличных фонарей отжимали темноту наверх, за крыши сталинских домов, но мрак прибивало к земле крупными каплями, ошметки ночи забивались в щели, лохмотья тьмы прижимались к мокрому асфальту, и прохожие безразлично пинали их к новому вестибюлю метро «Белорусская».

Алексей ругаться в тот день с Чистяковым не планировал: во-первых, потому что разногласия в бизнесе не должны влиять на личные отношения, а во-вторых, Бальшаков собирался у Никодимыча заночевать. Звонить прочим друзьям было уже поздно, да особо и некому.

Алексей полистал записную книжку – настоящую бумажную, с затертым алфавитом по правой кромке – и не нашел подходящей кандидатуры для внезапного визита. Задумался у телефона Анастасии. Бывшая однокурсница года три назад прислала на телефон короткое сообщение, выдержанное в телеграфном стиле: «Развелась с мужем. Зпт. Во вторник свободна. Тчк». Алексей тогда был весь посвящен Ольге и на сообщение не ответил. Значительно позже, пролистывая историю на телефоне, он заметил, что сообщение Анастасии было разослано целому списку адресатов, надежно отделенных друг от друга точкой с запятой. В длинном списке получателей Алексей с непонятной ревностью узнал телефон Баграта – тот всегда шутил, что понты дороже денег, и еще на начальном этапе телефонизации всей страны купил за бешеные деньги красивый, легко запоминающийся номер. Остальные номера из списка Анастасии были Алексею неведомы.

Алексей представил себе, как возьмет и заявится сейчас к Анастасии. Та наверняка откроет дверь в легком халатике – жена секретаря экспонировала наготу по мере необходимости, и будет улыбаться благосклонно, и, наверное, предложит выпить, и будет рассказывать про жизнь, перебирая подробности прошедшего десятилетия острыми белыми зубками. Если халат полупрозрачный и Анастасия, чокнувшись, допьет стопку, а не вернет ее на стол полной, то, наверное, нужно будет Анастасию поцеловать. Алексею удалось это в институте лишь однажды, во время медленного танца на квартире с пыльной кладовкой и двумя балконами. Других подробностей Алексей сразу не вспомнил. Припомнились лишь губы Анастасии, которые внимательно ощупывали его верхнюю губу, как раздвоенный хобот слона пробует незнакомое кушанье.