Мой куратор сидел на берегу, вздыхал и периодически пытался уговорить меня успокоиться, у него не получалось, ни у кого бы не получилось.
– Юлька, да ладно тебе. Ну хватит уже, Юль... Ну лось, ну и что? Зато он... ну... большой! На нём ездить можно.
Я заревела громче, уткнулась лбом в лосиный бок, шмыгнула носом, втягивая в ноздри грязную воду, расчихалась, рассмеялась сама над собой и опять разрыдалась, я сама себе была отвратительна, истеричка.
– Юль, лосей не так моют.
– Иди нафиг, – прогундосила я, – мой лось, как хочу, так и мою.
– Но он же не отмоется, как ты будешь на нём грязном ездить?
– Я сама уже грязная, возьму и поеду.
– Ты можешь его телепортом домой отправить, и себя. Силищи у тебя, конечно... Я знаю всего двоих людей, которые могут телепортировать такие огромные штуки, как тот твой бассейн для едино... лося.
Я опять зарыдала, стала тереть лосиный бок ещё сильнее, вокруг нас даже вода была уже цвета лося, мы умудрились замутить половину озера.
– Домой я могу его телепортом отправить, да. А в Академию мы его как повезём? В нашем поезде нет вагонов для животных.
– Прицепят, я договорюсь. Меня больше волнует, где он будет жить в Верхнем. В твоём общежитии нет конюшни, да и вряд ли он будет там счастлив, это дикое животное. Но я что-нибудь придумаю, не парься. Может, дом на окраине города сниму, будет во дворе жить. Юль? Ну не реви.
Я разревелась ещё сильнее, представляя, как там будут вокруг ходить эльфы со своими птичками, а я буду отмалчиваться в ответ на вопрос, где мой фамильяр, и прятать его в доме на окраине города.
– Ну Юль... Давай я тебя научу нормально лосей мыть? Ну мучаешь же животное.
Я перестала рыдать и испуганно обернулась:
– Я ему больно делаю?
– Ты не чувствуешь? Это же твой фамильяр.
– Не знаю, – я ничего не чувствовала, у меня внутри бурлили рыдания, раздирая на куски, мне даже дышать было больно и тяжело, где там в этом коктейле моя тонкая связь с лосем, я не могла сказать, мне было не до того. Поэтому я решила быть цивилизованной и спросить: – Лось, тебе больно?
– Нет, – сказал лось.
Я оступилась и ухнула под воду с головой, наглоталась воды, запуталась в платье, с трудом стала ровно и стёрла воду с лица, высморкалась и завопила:
– Ты говорящий?!
– Да, – вздохнул лось.
– Охренеть, – констатировал мой куратор, держась за голову, и я была с ним совершенно согласна.
***
Рыдать при говорящем лосе мне показалось уже как-то некультурно, поэтому я взяла себя в руки и только иногда чуть-чуть носом шмыгала, но сразу вытирала. Мой бесценный куратор сбегал в город и принёс несколько щёток и скребков для лошадей, мы перешли на другую сторону озера и вымыли лося ещё раз, на этот раз правильно. В итоге получился сверкающий чистотой лось, грязная как поросёнок я, мокрый куратор в мокрых штанах и одна чистая сухая рубашка на двоих. Он хотел мне её пожертвовать, но я отказалась, сказав, что пойду домой телепортом. Только одна загвоздка была – мне было сложно представить своего лося в папином розарии, а больше деть его было некуда, у нас маленький двор, у эльфов в почёте скромность и сдержанность, староста должен подавать пример.
– Хочешь, я его к себе на постоялый двор возьму? Поставлю в стойло как лошадь, – он сам даже произнёс это неуверенно, с сомнением осматривая лосиные рога, я без рулетки могла сказать, что в лошадиные двери он не пролезет.
