– Ну бывает, среди эльфов тоже встречаются бездари.
– Но нормальные люди это скрывают, – прошептал он, я ещё раз развела руками.
Асани запела, сначала своим детским шёпотом, потом нормальным голосом – профукать Призыв из-за желания не выходить из образа она не хотела, она не такая дура, как хочет показать. Я знала, что я следующая, поэтому молча взяла куратора за рукав, и нога за ногу поплелась в сторону площади. Мы как раз успели подойти к тому моменту, когда к Асани на ладонь села птица, все ахнули – такие птицы редко отзывались на призыв, это повод для зависти. Золотистая с красными украшениями на грудке, хвосте, кончиках крыльев и хохолке, с чёрными щёчками, умными глазками-бусинками, длинным хвостом. Птичка внимательно смотрела на поющую Асани, та закончила песню и поцеловала птицу, вся площадь слюнями изошла от умиления, зааплодировала. Папа стал её поздравлять, даже погладил по руке, меня он никогда не гладил.
– Какая удивительная у тебя птица, Асани. Ты знаешь, как она называется?
– Золотая соловка, – чуть не плача от счастья, пролепетала Асани, – я именно её звала, я знала, что она придёт, мы с ней так подходим друг другу... Спой, – она подняла птицу повыше и птица запела, офигенно запела, с соловьиными переливами и звонкостью весеннего ручья. Папа посмотрел на часы и мягко сказал:
– Очень красиво, Асани. Она теперь будет петь тебе каждый день, а у нас остался ещё один Призыв, скоро солнце сядет, мы должны поторопиться.
– Да, я понимаю, – пролепетала Асани в микрофон, – я желаю Улли наконец призвать себе фамильяра, она так старается каждый раз, должно же у неё наконец получиться.
Площадь молчала, соседи стали поворачиваться в мою сторону, я смотрела на Асани и испытывала большое желание ей врезать микрофоном, ужасно неприличное для эльфа желание. Её птица поймала мой взгляд, сфальшивила, икнула и заткнулась, я её тоже узнала – это она пила тогда из моей единорожьей поилки, птицы пересекали овраг легко, им не нужно было туда спускаться.
Папа взял Асани под локоть, забрал микрофон и подтолкнул к ступенькам, она пошла вниз, громко шепча своей птице, как сильно она за меня переживает, и как я расстроюсь, если у меня опять не получится, и как все будут меня жалеть. Папа посмотрел на меня, ободряюще улыбнулся и изобразил приглашающий жест, я напоследок глянула на куратора, незаметно тронув его руку кончиком пальца, и пошла к ступенькам, толпа расступалась передо мной молча и пряча глаза, всем было стыдно из-за слов Асани, и ещё больше было стыдно из-за того, что они были с ней немного согласны.
– Как настрой, Улли? – бодро спросил папа, я была ему благодарна за то, что он не стал устраивать мне такой же допрос, как и всем малолеткам.
– Боевой, – улыбнулась я.
– Ого! У тебя хорошее предчувствие?
– Да. Я его видела, и говорила с ним, он обещал прийти, – неожиданно даже для себя заявила я, площадь заволновалась, я видела ироничные улыбочки, но от этого распалялась только сильнее, – он обещал, значит он придёт! И я буду на нём ездить.
По площади прокатился вздох и улыбочки, я надулась и сжала кулаки – ничего-ничего, вот он придёт, и вы все увидите!
– Ну давай, удачи, – папа отложил микрофон, протянул мне Посох Призыва, я сжала его, ощущая его силу, подобную бесконечной корневой системе леса, уходящей далеко за горизонт, кивнула музыкантам. Дирижёр показал мне большой палец и улыбнулся – я внесла в его жизнь разнообразие, заказав не любовную балладу, а эпичную дорожную песню, призывающую эльфов поднимать паруса и мчаться за горизонт, рассекая ураганы. Заиграла музыка, я закрыла глаза, погружаясь в контакт с Посохом, и запела сразу во всю силу – меня не зря постоянно затыкали, голосище у меня был такой, что на весь город слышно, поэтому я редко пела, эльфы не выдерживали.
