И его ответ:
– Ах, оставь. Я должен ехать.
У дамы в белом такой грустный вид и ресницы дрожат. Слышит ли Одэт? Спросить лень.
А если подумать о прошлом, мысль вдруг уходит треугольником через этот зал, и стену дома, и улицу. И в этом треугольнике все, что нужно, все, о чем думаешь, именно то, о чем вспоминаешь. Вот если о маме. Сразу и испуганный Кролик, и Борис, и мамин голос. И вот тут мама смеется, тут она плачет. И вот она поет «Очи черные». И надевает новые серьги. И все так ясно, и так жаль ее. Только не стоит об этом думать, а то расстроишься. И все ясно. И жизнь. И любовь. И автомобили, подъезжающие к ресторану там, на улице. И эти две женщины в парчовых накидках, входящие грациозно и небрежно. Бедные. Они думают, что они красивы, что ими все любуются. А они смешны. Лизе трудно удержаться, чтобы не рассмеяться им прямо в лицо. Она отворачивается и чувствует, как под столом чья-то рука пожимает ее колено. Чья? Андрей сидит рядом, Кромуэль напротив. Она не старается понять, чья это рука. Ей безразлично. Ей просто приятно. Она улыбается и смотрит вверх на слабо освещенный потолок:
– Как весело, как хорошо.
Она снимает шляпу. Светлые волосы, как сетка, падают ей на глаза. Теперь все как будто в тумане. И еще приятнее.
Как много говорит Николай, и Одэт тоже. Слишком много они говорят. Она уже не чувствует руки на колене. Зачем ушла эта рука? Было так хорошо.
Лиза поднимает голову:
– Я хочу танцевать.
Андрей и Кромуэль оба встают. Глаза их встречаются.
Одэт бьет в ладоши:
– Вот вы и соперники. Теперь вам надо драться на дуэли.
Лиза тоже встает:
– С вами, Кром.
Она осторожно выходит из-за столика. Голова кружится, так легко оступиться, упасть.
Вот она в середине зала. Паркет блестит, и кругом все кружится. И Лиза тоже кружится. Как легко танцевать. Ее короткое голубое платье разлетается веером. Ничего, пускай.
Как легко танцевать, как весело, какая прелестная, веселая, грустная музыка. Голова кружится.
– Держите меня крепче. Я упаду. Ах, зачем и кончили? Я хочу еще танцевать.
Они снова усаживаются за столик.
– Теперь с тобой, Андрей. – Лиза улыбается. – Сегодня ужасно весело. Я хочу каждый день так обедать.
В ресторан входит высокий англичанин во фраке. На минуту он останавливается, удивленно и холодно смотрит на Кромуэля, потом идет дальше к свободному столику у окна. Кромуэль краснеет и быстро встает.
– Кром, куда вы? – Лиза берет его за руку.
– Это… это Лесли, мой двоюродный брат. Мне надо с ним поговорить.
Он быстро пробирается к англичанину. Даже уши его краснеют от волнения. Лиза вытягивает шею, хочет услышать, что они говорят. Но музыка оглушительно гремит. И не все ли равно, что скажет этот надутый англичанин.
– Пойдем танцевать, Андрей.
И опять все кружится, и платье развевается веером, и сердце замирает и падает.
Кромуэль уже сидит за их столиком, все такой же красный, и на тарелке сложенный счет. У Одэт капризное и злое лицо.
– Уже уходить? – Лиза садится на диван. – А я не хочу.
– Надо; Лесли сказал, что пожалуется моей матери и… – Кромуэль еще больше краснеет.
Лиза пожимает плечами:
– Ну и пусть жалуется.
– Тогда меня пошлют обратно в Лондон.
Лиза вздыхает:
– Как глупо. Было так весело. Надо же было этому английскому черту…
Она встает. Андрей подает ей шубку с горностаевым воротником. Лиза кутается в нее, смотрится в зеркало, качает головой:
– Было так весело.
Она медленно идет к выходу. На нее смотрят. «Какая хорошенькая!» – доносится до нее. У выхода она останавливается, поджидая других, и, повернув голову, смотрит на англичанина во фраке.
